– Спасите! – кричал он. – Прошу, умоляю! Заберите меня у них!

– Какого черта?

Мэддокс шагнул к Проклятому Кардиналу.

– Думали, что хорошо его спрятали?

Вацлав улыбнулся, едва заметно.

– Можно сокрыть деяния от людей, но не от Господа нашего…

– Нет! – бился и кричал Саттон. – Вы не понимаете. Это звери! Безумцы! Лучше пристрелите меня!

– Вы должны его отпустить, – отрывисто сказал Мэддокс. – Мы так не договаривались.

– Вот как?

Лицо Вацлава стало мертвым.

– А вам казалось, мы просто его отпустим, агент Мэддокс? Похлопаем по спине, и забудем про его преступления?

– Саттона будут судить.

– Ну конечно. Честный и справедливый суд, оплаченный корпорациями и мафией. Или вы правда верите, что истина рождается под молоточком судьи?

Вацлав мотнул головой.

Сектанты запихнули Саттона обратно в машину.

– Я хотел, чтобы вы на него взглянули, – сказал Вацлав. – В последний раз. Тот, кто вступил в бой во имя Господне, уже не может повернуть назад…

Слова Кардинала так ярко, так больно напомнили Мэддоксу о его собственных мыслях и сомнениях, – что стало не по себе.

Неужели Вацлав и правда может читать его мысли?

– Я увижу Рейгодора? – спросил Мэддокс. – Да или нет.

Он проводил взглядом Саттона.