– В детстве его, наверное, дразнили, – заметил Жак.

– До шестнадцати лет, Оррим был обычным мальчишкой, – ответил Ковач. – Но вот его отец был одним из тех, кто работал в Зоне, после аварии. Он получил хорошую пенсию, – как раз хватило, не умереть от голода…

Оррим повернулся к ним, и Жак увидел, что глаза у Молота разные, – правый обычный, человеческий, а левый темнел узким зрачком рептилии.

– Когда парень стал изменяться, он приехал в Зону. Здесь быстро поднялся. А вот в обычном мире ему пришлось бы несладко.

– Уродам там места нет, – хмыкнул Ренье.

– О, здесь ты ошибаешься. Мир принадлежит уродам. Вот кто подмял под себя планету.

– Но почему?

– Это просто, Жак. Чтобы выжить, уродцу надо прилагать гораздо больше усилий, чем нормальному человеку. Фрик или сдохнет, или станет сильнее. Естественный отбор – бедный Дарвин! – приобрел забавные формы, верно?

6

– Смотри, – пробормотал Ковач.

В голосе его звучало то ли презрение, то ли интерес.

Он словно был энтомологом, что заглянул внутрь муравейника.

– Помнишь, я говорил о моем накопительном центре, в Боснии?

– То есть, о концлагере? – спросил Жак, сглотнув от страха.

– Да. Даже там люди жили лучше. Ты только посмотри, – грязь, мусор. А эти бедняги сами идут сюда, и считают честью служить у Оррима.

– У каждого своя планка, – рассудительно сказал Жак.

Двое солдат провели их в крепость.

Ренье испуганно озирался. Оррим уже ждал их – в просторной комнате висели рваные флаги, на столе топорщилась карта Зоны.

– Итак, – Ковач коротко улыбнулся. – Друг мой Молот. Ты сказал, Ричард у тебя. Где же он? Хочу его видеть.