Анна следила за ним, пока не заслезились глаза. Сморгнув выступившие слезы, прошлась вдоль русла высохшей реки, посмотрела на массивный валун. Усмехнулась про себя, подошла к камню, прислонилась спиной к теплой шершавой поверхности.

— Вы всегда смотрите. Всегда наблюдаете. За всем, — негромко сказала она, хотя рядом, казалось, не было никого. — Вы ведь все слышали. Они сказали вам?

Ветер тоскливо рыдал над валуном, а ответившей ей говорил тихо — но она хорошо расслышала знакомый, гортанно-рыкающий голос.

— Нет. Кто говорит — мало значит. Важно послание — не вестник.

Женщина посмотрела направо, откуда доносился голос — где дрожал, колебался воздух. Только если хорошо приглядеться — и знать, что искать — можно было в этой «дрожи» различить призрачный силуэт на целую голову выше бывшего старшего лейтенанта Джешко. И гораздо массивнее.

Чужие эмоции коснулись ее: невыразимая словами смесь ожидания, интереса, понимания. Анна, как всегда, встречаясь с тэш’ша, не могла не задуматься — чем бы все закончилось, очутись на ее месте какой-нибудь принципиальный идиот? Как бы поступили тэш’ша?

И как всегда она вознесла благодарность Богу, удаче, себе — да кому угодно! — что ей не представилось случая выяснить все это на своей шкуре. И на шкуре людей, за которых она несла ответственность с того мига, как впервые ступила на землю Порубежья.

Мысль о СБК заставила ее посмотреть в сторону поселка… в сторону, куда ушла ее дочь. Она всегда была стервой — и жизнь ей давала возможность за возможностью стервой оставаться, но она никогда не была дурой.

У нее не было права быть дурой. Как не было права быть слабой — как бы ей иногда не хотелось этого.

— Если они узнают… — голос женщины надломился. Она вздохнула, сплевывая скрипевший на зубах песок, и повторила. — Если они узнают — они придут и убьют нас. Убьют всех. И заберут их. Чтобы разрезать на части. На кусочки — и засунуть под микроскоп. Они убьют их.

Понимание и уверенность в своих силах обволокли ее.

— Не узнают. И не придут. Не сюда. Здесь важно только слово Стражей Небес.

Анна зло мотнула головой.

— Пускай. А там? Когда они вырастут? Когда решат увидеть другие миры? Мы не сможем держать их вечно здесь.

Тэш’ша молчал.

— А однажды, когда нам придется им все рассказать… Когда они узнают, что мы сделали с ними…

— Сделали мы, — сухо поправил ее тэш’ша, но она не собиралась делиться ответственностью. Она никогда ей не делилась. Она всегда отвечала за то, что считала своей ответственностью.

Как сейчас.

— Мы сделали, — по слогам произнесла она. — Что они скажут? Простят ли они нас? Или проклянут?!