Сам Костя Шекспира не читал и даже не собирался. Без всякого чтения известно, что был такой принц Датский, а потом все умерли. И ещё Гертруда пила вино. В Финансово-Юридической Академии, где учился Костя, таких книжек не задавали.

А даже если бы и задавали…

Важно понимать, что глагол «учился» – в прошедшем времени. С этого факта и начиналась цепочка безрадостных Костиных размышлений. Он никак не мог понять, почему из всех однокашников отчислили именно его? Вроде бы и гуляли вместе, и веселились, и рубились в «Контр-Страйк», и вдруг такая несправедливость: они будут допущены к сессии, а он – вылетает!

Несправедливо, ведь в их компании только Костя зависел от оценок. Остальные, обеспеченные и с пропиской, могли бы и обойтись. Они бы устроились! А ему диплом нужен позарез. Единственный шанс вырваться из дома, вылезти из отцовской тени, шанс стать собой, а не «сыном Георгия Петровича»!..

Костя знал как дважды два, что отец не простит позорного поражения. И не даст ещё одного шанса попробовать. Просто перестанет присылать деньги на оплату съёмной квартиры. Придётся Косте возвращаться в родной город и впредь всегда и во всём слушаться главу семейства…

Конечно, оставалась смутная возможность жениться на какой-нибудь москвичке и остаться в столице навсегда. Но отчего-то подходящие девушки исчезали, стоило им узнать о клейме «приезжий, студент, работы нет, родные помогают».

Костя вновь подошёл к краю платформы. Выглянул, высматривая – не мелькнёт ли свет подъезжающего поезда? И удивился автоматическому жесту. Торопиться было некуда. Наоборот – хотелось задержаться в метро: отец верил, что под землёй телефон ловит плохо, а значит, можно отложить, пусть на несколько минут, предстоящий разговор.

Неотвратимость разговора была очевидна, поскольку новость об отчислении своего отпрыска Георгий Петрович Наумов узнал первым. Наверняка ему уже позвонили из деканата. Потому что там работала секретаршей племянница знакомой старшей сестры коллеги его двоюродного брата. Всё предусмотрел, гад! Обложил со всех сторон!

Подумав об отцовской предусмотрительности, Костя вспомнил другие похожие случаи (школа, спортивный клуб, клуб современного танца) и поёжился. Возвращаться домой не хотелось. Как бы сделать так, чтобы никогда не слышать отцовский голос и навсегда остаться в Москве! Сохранить сладостное чувство свободы, которое пьянило даже в воспоминаниях…

Эхо донесло рёв подъезжающего состава. Костя отошёл ещё дальше от края и оглянулся в поисках лавочки. Но на «Чкаловской» сидеть было негде – пришлось снова прилипнуть к пилону.