Теперь я уже не мог двигаться совсем. Ни руки, ни ноги не действовали. Меня обездвижили.

Этих людей – или не людей? – совсем не сдерживало то, что секунды назад не пускало меня в лифтовый холл. Меня быстро внесли в этот холл. Один из этих, в масках, шел впереди и неприятным, но сильным голосом объявлял:

– Вы в безопасности, господа. Вы в безопасности. Служба безопасности телецентра просит вас пропустить сотрудников в лифт. Злоумышленники обезврежены, господа. Вы в безопасности. Пропустите сотрудников.

Открылись двери лифта. Странно, я все осознавал, все видел, обоняние и слух даже обострились, запахи буквально душили меня – конфета "Снежок", и какой-то механический, угарный запах от тех, кто держал меня. Я только не мог шевелить руками и ногами и, кажется, именно от этого воспринимал все фрагментарно, обрывочно. Вот лифт опускается, вот меня несут по коридору, вот я удивляюсь, как люди в лифтовом холле могли принимать этих громил в черном за службу безопасности телецентра, которая ведь одета (и вообще выглядит) совершенно иначе, но тут же понимаю, что испуганные стрельбой и непонятным для них ментальным давлением люди ни за что не вспомнят потом, как именно были одеты громилы, главное – что стрельба прекратилась, и люди в боевой униформе протащили куда-то злоумышленника, в униформу не одетого, а значит – все в порядке, славные органы имперского правопорядка защитили подданных Великого Престола… или нет, здесь же республиканский Телем – славные органы правопорядка, даром, что имперские, все ж таки не зря едят телемский хлеб – вон как ловко и быстро они защитили вольных телемитов… Да, пожалуй, так оно и было —…

И тут я увидел знакомый мощный шлюз, две двери с пуленепробиваемыми окошками по сторонам, камеры наблюдения под потолком…

Студия "Канала Отрешенных"! И даже охранник тот же самый – рослый, широкоплечий, толстопузый, в щегольском белом кепи с черной окантовкой. Не знаю, узнал ли он меня: здоровяки в черном оттеснили его к одной из боковых дверей, он стоял там, почтительно вытянувшись, а могучая стальная плита, закрывавшая вход в студию, невыносимо медленно поднималась, я даже ощущал легкую дрожь в перекрытиях – поднимающие плиту двигатели натужно гудели где-то вверху, и тут я понял, что действие пахнущего конфетами аэрозоля заканчивается, у меня уже начинали рефлекторно подрагивать руки и ноги, я уже ощущал свои пальцы, и к тому же я наконец придумал, что именно я должен внушить тем, кто захватил меня.

И когда я начал внушать им это, те четверо, что окружали меня, зашатались, а лицо толстопузого охранника в белом кепи нехорошо исказилось, и он даже успел прохрипеть грязное ругательство, прежде чем повалиться на пол бесчувственным кулем, и эти четверо начали опускаться на пол, еще пытаясь что-то понять, один даже успел расстегнуть ворот своей куртки и стащить шлем, так что я увидел, что он все-таки не человек, у него длинные, почему-то быстро вздрагивающие темные уши.