Я прикрывал своих – делал то самое, чего не успел сделать там, наверху, в гараже, и таким образом старался хоть немного загладить свою вину перед славным Збигневом Мао, храбрым майором, который так искренне болел душой за огромную, равнодушную и вечную Империю и который так хотел быть сейчас вместе с нами, но уже никогда не сможет, потому что его убили.

Эпилог. Из лифта в лифт

Эпилог. Из лифта в лифт

Лифт опускался очень долго. Временами его трясло и раскачивало, временами он шел ровно, и неослабевающая легкость в животе напоминала, что он опускается с очень большой скоростью.

Я вспомнил, как необычно долго спускался в лифте в то далекое утро в Белграде, открывшееся для меня сырым вечером на Новой Голубой Земле. Я вспомнил наш сокрушительно тяжелый подъем в лифте, устремившимся с вершины Цитадели прямо в Космопорт. Я вспомнил, как какой-то томительно глубоко опускающийся лифт преследовал меня в детских кошмарах там, далеко, давно – там, где я родился.

Я узнал этот лифт из ночных кошмаров: я ехал в нем сейчас.

Мы переговаривались вполголоса. Мы знали, что самое главное случится, когда лифт остановится, но мы не говорили об этом. Мы рассказывали друг другу, как прошли последние две недели.

Я узнал, как Дик купил свой топор – это оказалась никакая не секира, а топор тоскалузских дровосеков. Отводя глаза Любителям, следившим за Диком, он ездил на ярмарку традиционных ремесел Тоскалузы. Лес на Тоскалузе валят и сейчас, потому что прославленная тоскалузская мебель из настоящего органического дерева пользуется устойчивым спросом по всей ближней части Галактики, вплоть до Внешнего Ядра; правда, нынешние лесорубы пользуются плазменными резаками, но топоры с длинными ручками изготавливают до сих пор, хотя бы как сувениры для туристов. И этот топор, похожий на боевую секиру, был сувенирный, но ручной ковки, специальной закалки, способный противостоять легендарной крепости тоскалузского "бронзового дерева".

Я рассказал, что записал целый альбом с Тетрой, и выяснилось, что Реостат был на том моем памятном первом выступлении в "Шато" и потом – на ее концерте в "Ящерице", видел и меня за барабанами, но подходить из конспирации не стал, хотя теперь понимает, что и меня, и его все равно пасли, если не в клубе, то снаружи; выяснилось также, что он хорошо знаком с Тетрой через каких-то общих друзей, едва ли не родственников, кто-то там из этих друзей на ком-то был когда-то женат, и что записку для меня в тот первый день он передал напрямую, увидев меня в "Атавистик Шато" перед началом и затем через бар пробравшись в артистическую к Тетре с просьбой выложить на барабаны комплект палочек и затем передать от него, Реостата, записку тому, кто выйдет на этих барабанах играть. Выяснилось также, что Тетра сначала была категорически против, потому что не верила, что кто-то из современных барабанщиков сможет без продолжительных репетиций войти в ее музыку, основанную на седой древности.