На моей груди шар сверкал все сильнее. Я вытряхнул его из ладанки на ладонь, внезапно догадавшись о его истинном предназначении. В нем еще были наши оранжевые блики, и зелень врага, и грозная тень, но из самой своей сердцевины он все сильнее наливался чистым, нарастающим, уже почти слепящим белым сиянием.

А в двери беззвучно, выпрямляясь во весь свой исполинский рост, гладкая, черная, будто выточенная из блестящего камня, поднималась фигура Вельзевула, увенчанная рогами буйвола, и алый плащ спадал с ее могучих плеч, и навстречу ей, скользнув слабо видимой тенью, бросился Робин Худ Локсли по прозвищу Ланселот, и только теперь я увидел то его оружие, которое он постоянно носил с собой, но никогда не показывал его нам: из ножен, вделанных в его грубую кожаную куртку за спиной, под капюшоном, он выдернул широкий, длинный черный тесак с ослепительно сверкающим тончайшей заточкой лезвием, и, пока огромные черные руки Вельзевула вздымались над его головой, разведчик ударил тесаком в гладкую, блестящую грудь, в самое средоточие мощи, оттуда брызнул противно пахнущий пар. Белые страшные глаза рогатого дьявола выпучились в безмолвном удивлении, а Ланселот мгновенно сделал ещё один рубящий выпад чёрная голова с чмоканьем оторвалась от тела и вдруг сдулась, как проткнутый воздушный шарик, и противный пар отбросил стремительно уменьшающуюся фигуру без головы в клубящуюся тьму, где она заметалась, гонимая стремительно истекающей вонючей струей, и пропала.

К двери шагнул художник Стивен Сатклифф, шепча имя того, кто сейчас лежал в грубом мешке, скованный неведомой силой Хозяина, где-то там, впереди, во тьме, и навстречу Стивену уже гремел стальными шагами колоннообразный Астарот, извергнутый, казалось, самим мраком, и над скрытой цилиндрическим черным шлемом головой Астарота могучие руки уже вздымали смертоносный меч, но Стивен, пригнувшись, махнул своим старинным ятаганом горизонтально, очень низко, подрубая тонкие жилистые ноги Астарота, и когда тот стал заваливаться назад – ударил снизу вверх, поворачиваясь, и сверкающее древнее лезвие снесло голову Четвертого воплощения от плеча до плеча, и доспехи Астарота с громом рухнули на каменный пол, плавясь и исчезая в холодном смрадном голубом пламени.

А над гаснущим пламенем уже просовывалась сквозь клубящуюся тьму нелепая, огромная, нестерпимо вонючая верблюжья голова Шайтана, и ее гадкая длинная шея все тянулась и тянулась, заставляя угадывать за ней отвратительное тело, но мы так и не увидели этого тела, потому что к Шайтану, не страшась разинутой слюнявой пасти с неровными желтыми зубами, шагнул бывалый камерамен Ричард Лестер, наш старина Дик в своей мерцающей туристской штормовке, и, как его далекие предки в лесах Америки, со звучным могучим выдохом обрушил на мерзкую голову тяжеленный топор, и тут же снова вскинул тяжелое лезвие, потому что сочащаяся зеленой кровью в месте первого удара голова проворно повернулась боком, чтобы с размаху ударить Дика, и тут же топор со свистом рухнул на шею Шайтана позади трепещущих осклизлых ушей, и обезглавленная шея коротко мотнулась в клубящейся тьме, навечно исчезая в породившем ее небытии.