Масканин не сразу разобрал его слова, ветер снёс их в сторону. Спрашивавший по-видимому и был полковник. Кавалерийская папаха нахлобучена на брови, шарф по самый нос скрывает лицо. Только голос выдаёт возраст и привычку командовать.

— Н-никак нет… Морда за-замёрзла… Губы н-не слушаются…

И тут в одной из землянок, где бойцы время от времени отогревались у печки, как назло послышался куплет старой юнкерской песенки, изобилующей солёностями.

И тут же куплет подхватили другие голоса.

— Да он лыка не вяжет! — крикнул кто-то из всадников. — Водку тут жрут, сволочи!

— Это кто там вякает?! — вскипел Масканин. — Смелый т-такой?! В штаб-бе перегрелся?

— Что?! — всадник пришпорил коня и на два корпуса вырвался вперёд полковника. Замахнулся плетью.

Ударить у него не получилось, Масканин поднырнул под плеть и резко сдёрнул ездока вниз.

— Отставить, поручик!!! — рявкнул Тоценко, видя что Масканин уже готов забить сваленного кулаками. — Отставить!!! Все назад!.. — крикнул он рванувшим на помощь поваленному офицерам. — Капитан, встать! И вон отсюда! А вы, поручик, — голос его стал ледяным, — извольте показать, что успели сделать.

…В блиндаже тепло. В печке трещат дрова, замёрзшие пальцы тянутся к горячему чугунному корпусу. Короткий отдых перед новым этапом постройки позиций, скоро придут замёрзшие сменщики дабы отогреться кипятком и теплом печки. Рембатовский фельдфебель Сомов балагурит, он единственный кому не лень молоть языком. Наконец, он выдохся и тогда прапорщик Черенков вышел из дрёмы, поведав, как в городе с ХВБэшниками пообщался.

— Я с одним из их ротников пересекался, — сообщил Черенков. — Просто морду его запомнил, конвоировал его недели две назад…

— Сам сдался? — спросил сержант Федотов, попыхивая папиросой.

— Нет, не сам. Мы его засыпанным в окопе отрыли. А вчера глядь! Вижу он уже в Лютенбурге с шевронами ХВБ. Дела, думаю… Меня узнал, поздоровкался даже. Разговорились…

— О чём? — спросил Масканин.

— О том, о сём. Хэвэбэшники настроены решительно. Их батальон — бывший отдельный сапёрный, разбит в пух и прах под Бохольтом, из старого состава процентов десять осталось. Теперь батальон в пехотный переформировали, половина из военнопленных, остальные добровольцы, сильно им новая власть не понравилась да и к велгонцам счёты.

— Не мудрено, — кивнул Масканин. — Сразу после штурма Тарны в ХВБ порядка трёх тысяч местных из округи записалось. Нам доводили, что сейчас численность войск ХВБ свыше двухсот тысяч, на Южном фронте два корпуса действуют.

Позиции были закончены под утро. Бойцы повалились спать прямо в окопах, надеясь, что хоть полчаса-час у них ещё есть. Комбат в очередной раз наведался в без пяти шесть, критически осмотрел проделанную работу, сдержано похвалил и принялся уточнять секторы обстрела.