Когда бой истребителей начал угасать, со стороны Лютенбурга появились русские штурмовики — два звена Ер-3 и эскадрилья новейших И-18. Штурмовиков прикрывала эскадрилья… Масканин аж глаза протёр от изумления! Силуэты истребителей были неотличимы от хаконских Хем-108! Навстречу штурмовикам из облаков посыпались звенья 'Сабров' и 'Горбунов'. Внезапность позволила им обрушиться сверху и расстрелять несколько Ер-3. Но остальные прорвались и принялись утюжить изготовившихся к атаке велгонцев. 'Сабров' и 'Горбунов' сковали боем Хем-108. В первые же минуты эскадрилья потеряла сразу четыре машины, но остальные намертво перекрыли противнику возможность ударить по прикрываемым штурмовикам.

— Трофейные… — с видом знатока сказал подпоручик Сенников. — Их ХВБ отдали.

Масканин хмыкнул. Сенникову можно было верить, он ведь оружейник из 18-й бомбардировочной авиадивизии.

— А что у ХВБ своя авиация появилась?

— Не так давно… — ответил Сенников, не отрывая глаз от воздушного боя. — Шестнадцатого января танкисты из второй танковой дивизии корпуса Трикутного аэродром захватили. Там полсотни Хем-108 было и немного мелюзги связной. Истребители было решено передать одному из формируемых авиаполков ХВБ, их как раз через наши аэродромы перегоняли.

В сплошном грохоте разрывов свистящее вытьё снарядов и мин было почти не различимо. Земля тряслась так, будто невидимый исполин расшатывал земную ось. Артобстрел длился уже час, помимо дивизионных гаубиц и миномётов, велгонцы подтянули корпусную артиллерию, по позициям бил как минимум один восьмидюймовый дивизион. И это только по центральному фасу обороны. И если восьмидюймовки сейчас били и по соседям, то их не меньше полка. Масканин забился в окопную нишу своего НП, это было единственное убежище и далеко не надёжное, его давно засыпало и придавило обрушенным пластом мёрзлого суглинка, бывшего до этого стенкой окопа. Дышать было тяжело, но раскапываться он не спешил. Обстрел начал стихать, почувствовав это, поручик медлил не долго. Он раскопался и долго отплёвывал скрипящую на зубах землю, вытряхивал её из-за шиворота. Последний снаряд рванул где-то рядом, на засыпанное дно окопа шлёпнулся плашмя большой осколок. Масканин секунды три рассматривал острые зазубренные края осколка. 'Вот сука… Что ж так в башке стреляет…'

…Связист бежал рывками. Артобстрел ещё продолжался, но чутьё говорило, что он вот-вот закончится. Чутьё за последние два месяца, как он попал на фронт, ещё не подводило. Приходилось резко залегать, нырять в воронки, потом резко вскакивать и продолжать бежать, несмотря на близкие взрывы и расползающиеся над головой белёсые облачка разрывов шрапнелей. Больше всего он боялся шрапнели, но приказ есть приказ. И пока что везло.