Красны ленты и банты в русу косу заплела!

Фонари, Ночное небо! Под гитару юнкера

Распевают быль и небыль про амурные дела!

А полковник ходит хмурый, его молодость прошла!

Гимназисток на свиданья расхватали юнкера!

Выслушав, Ирина улыбнулась и весело сказала:

– Очень оно надо полковнику за гимназистками волочиться.

– Нда… – наигранно разочаровался Елисей. – Такой реакции я не ожидал.

Она дёрнула плечиком. И с трудом подавила зевок.

– Зеваешь уже? – заметил Твердов. – А чай?

– Ну, нет, – она хитро улыбнулась, – так просто от меня не отделаешься!

– И всё-таки, самовар запаривать?

– Давай уж, спроворь чаёк. А я пока переоденусь и в душ сбегаю.

И уже уходя в спальню – ту комнату, которая раньше у Елисея была закрыта и использовалась как склад не очень нужных вещей, сказала:

– Набралась твоих привычек – пью чай на ночь…

Елисей занялся самоваром и невольно засмотрелся, как Ирина, уже успев переодеться в домашний халат, ненадолго появилась в прихожей и скрылась за входной дверью. Общая на весь подъезд душевая располагалась на третьем этаже и в такое время кабинки обычно пустовали. Многие по привычке называли душевую баней, хоть и было между ними мало общего. Настоящая баня, вернее целый банный комбинат, где можно было попариться и в одиночку и всем семейством, располагался в центре жилой зоны городка. Баню посещали как правило на выходные, но и в остальные дни комбинат редко оставался без посетителей.

В голове звучала мелодия из фильма, мысли крутились об Ирине. Елисею вспомнилось, как непривычно поначалу было лицезреть жену одетой по-домашнему – в халате или ночной рубашке. Непривычно, зато была в этом своя особая прелесть.

Женился Твердов как-то для себя самого неожиданно быстро. Конечно, всё к этому и шло, и супругу он любил, но сыграть свадьбу рассчитывал не так скоро – где-то осенью-зимой. Однако Иринин отчим, что называется, взял быка за рога и, признаваясь самому себе, Елисей был этому даже рад. Ведь и правда, к чему тянуть?