Люди на площади молчали. Такие жестокости были даже для них в новинку. Осужденные были бледны от страха. Они явно не могли поверить, что все это собираются проделать с ними. Вопросу тем временем принесли небольшой плоский ящик и клетку с крысами. Он достал длинный и тонкий нож, похожий на стилет, и ловко поиграл им, наблюдая за тем, как играют на лезвии лучи солнца. Вопрос повернулся к лорду Вилю, отчего тот едва не потерял сознание.

Когда над площадью разнесся жуткий вопль, Дьяк отвернулся от окна и прошел в глубину комнаты, где были разложены списки приглашенных и планы последних приготовлений к коронации. До торжества оставались считаные часы.

* * *

Закутавшись в плащ, Ольгерд сидел в одном из углов подземелья, стены которого покрывала серо-зеленая, дурно пахнущая плесень. С низкого потолка сочилась темная мутная вода, собиравшаяся на полу в небольшие маслянистые лужи. Через крохотное, забранное толстой решеткой окошко проникал тусклый рассеянный свет.

Не меняя позы, Ольгерд просидел несколько часов, думая о том, что умирать не хочется, мучительно не хочется, особенно теперь, когда совершенно ясно, что вампиры не оставят его в живых. Похоже, в последнее время в Бальгоне произошли какие-то перемены, о которых Железный Герцог не был осведомлен, и его посланник попал в западню. Теперь оставалось только ждать своей участи или, собрав все силы, броситься при удобном случае на прорыв и погибнуть в бою. В том, что уйти из Бальгона живым ему не удастся, Ольгерд не сомневался ни секунды.

На ведшей в подземелье лестнице послышались неторопливые шаги. До Ольгерда донеслись приглушенные голоса. Через некоторое время скрипнули отодвигаемые засовы, протяжно взвизгнули ржавые петли, и низкая, окованная железными полосами дверь отворилась. Невин арра Грингфельд вошел в сопровождении двух рабов, которые держали в руках по небольшому грубо сколоченному ящику. Войдя в темницу, они встали по обе стороны двери.

Невин медленно прошел через всю темницу к Ольгерду, пристально глядя тому в глаза. Его собственные зрачки лихорадочно сверкали в полумраке. Своим взглядом он хотел отнять у человека волю – так кобры парализуют попавшихся на их дороге мелких птиц. И действительно, Ольгерду показалось, что светлые глаза носферату имеют над ним некую власть: он сидел неподвижно, не в силах отвести от них взгляд, и чувствовал, как в его сердце проникает ужас, а тело словно уменьшается в объемах.

Фигура Невина начала расти, тень от нее заполнила стены и потолок, и замершие у двери рабы показались Ольгерду маленькими и жалкими рядом с этим всемогущим и страшным созданием, которое силилось заглянуть ему в душу и сковать ее вечным холодом безумия. Невин остановился в нескольких шагах от пленника и легким движением руки подозвал одного из рабов, который тотчас же бесшумно отделился от стены и, приблизившись, вынул из своего ящика чашечные весы и несколько бронзовых гирь. Положив их к ногам Невина, он снова отошел к двери и замер, сложив руки на груди. Его четкие движения были торжественны, как будто он исполнял привычный ритуал.