Алька пообещал покумекать и сказать…

…Настена, похоже, так и просидела два часа на том же месте и в той же позе. Алька подходил к ней медленно, думал: сейчас опять придется иметь дело с безвольной куклой, с манекеном, лишь внешне напоминающим прежнюю Настену…

Не угадал. Ни разу не угадал.

Заслышав его шаги, девушка поднялась на ноги, причем (Алька удивился) совсем не тем бесконечно усталым, старческим движением, что он привык видеть в последние дни у Настены. Она улыбнулась (Алька удивился еще больше) и заговорила первой (Алька изумился):

– Вернулся, Аленький? Пойдем, Митрофан уже звал, баня готова.

От таких слов Алька попросту выпал в осадок. Словно кто-то отмотал время назад на год с лишним. Словно Настена говорила о маленькой «черной» баньке, что сладили они с дедом Матвеем в лесах Заплюсья…

Баня у Митрофана оказалась не чета той, размерами едва превышавшей собачью конуру. Просторная, на каменном фундаменте, с обширным предбанником. И топилась, понятное дело, по-белому.

– Горячая вода в баке, холодная в бочке, веники я запарил… – закончил выдавать инструкции хозяин. – С остальным сами разберетесь. Тут бельишко чистое кое-какое на смену, пока свое простирнете да просушите. Ну, в общем, вот… Легкого пара, как говорится.

Митрофан ушел. Они остались одни. «Кое-какое» белье оказалось двумя полосатыми тельняшками, аккуратно сложенными на лавке в предбаннике. Алька заинтересованно развернул одну, затем вторую, – не обнаружится ли еще что-нибудь типа подштанников? Ничего больше не обнаружилось, и он повернулся к Настене, и хотел спросить, кто пойдет мыться первым, и…

И остолбенел.

Она на удивление ловко и быстро успела снять лагерную робу и брюки. Под черной формой почти ничего и не оказалось, лишь неказистые трусы – которые, судя по всему, выдавали одного фасона всем заключенным, и мужчинам, и женщинам. И самодельный бюстгальтер, кривовато сшитый из обрезков не то казенной простыни, не то наволочки.

Это Настена-то, за которой Алька попытался по глупости и малолетству подглядеть в той самой баньке, топившейся по-черному… Синяк под глазом рассасывался потом очень долго.

– Помоги расстегнуть…

Она повернулась спиной, но Алька стоял дурак дураком и даже не потянулся к пуговице от солдатских форменных брюк, служившей застежкой пресловутому подобию бюстгальтера… Настена справилась сама, снова повернулась к нему. Спросила без всякой издевки:

– Ты никогда не видел голых женщин?

Алька чувствовал, как щеки его пышут жаром, хоть прикуривай. Видел он женщин! И не только видел! Ходили к знакомым девчонкам-связисткам, прихватив выменянную у вертолетчиков канистру «шила», и все в тот вечер случилось, что полагается, что позволяет мужчине называть себя мужчиной… Но… как-то по-другому было… не так…