– Каким образом? – Чиновник ООН вопросительно посмотрел на Ковзана.

– Вновь клонировать кого-нибудь из погибших. Жизненная Запись-то имеется.

– Не один ты такой умный. Пробовали.

– И?

– Угадай с одного раза, – вместо прямого ответа сказал Переверзев.

– Ясно.

– Вот поэтому я и говорю – если Бог не будет против.

– Что ж, поживем – увидим.

– Да, Ваня, поживешь и увидишь. – Игорь Николаевич поставил чашку на стол и, повернувшись к окну, стал любоваться праздничным салютом.

– Не понял? Что значит «поживешь»? А ты?

Старый друг Ивана Антоновича медленно повернул к нему лицо и грустно усмехнулся:

– А я, Ванечка, наверное, удовлетворюсь одной жизнью.

– Не понял! Ты же сказал, что у тебя сто два процента. Какого черта?! Что это у тебя за шуточки такие?

– Нет, Иван, это не шуточки. Когда я сказал тебе, что, так сказать, пользуясь служебным положением, подсмотрел свой процент, я сказал не все.

– Так что же еще? Ведь критерий отбора один – эти чертовы проценты, которые насчитывает Машина. Все! Больше ничего!

Лицо Переверзева стало каким-то по-детски виноватым:

– Я еще подсмотрел процент у Нины…

– Игорь…

– Без нее, Иван, я не соглашусь читать ключ перехода. Шутка ли – полвека вместе. За это время, находясь рядом, даже металлы срастаются намертво. А тут люди… Извини.

– Игорь… – И вновь Иван Антонович не нашел что сказать своему другу.