— Интересно, — кивнул Стас. — Вы знаете, что такое поведение отражает определенные стороны вашей личности и свидетельствует о некоторых комплексах?

Он понимал, что откровенно нарывается, но сдержаться не мог. Чертенок, который раз за разом толкал его на авантюры, не думал униматься даже там, где был неуместен настолько же, насколько сам Аркадий Венедиктович был неуместен в роли «доброго дядюшки».

— Разумеется, — кивнул Новомирский. — Я все же помню, на кого ты учился… Станислав.

— Тридцать два-шестнадцать-семь, — поправил его Стас. — Или просто Седьмой, как вам будет удобнее.

— Брось. Эти все законы… они для тех, кто ниже меня в корпорации.

— Я ниже вас в корпорации. Я — тридцать два-шестнадцать-семь.

— Я все равно стану называть тебя так, как мне удобнее. Так что не будем тратить время на переливание из пустого в порожнее. Итак, о чем же я хотел поговорить…

— О том, что случилось с тридцать два-шестнадцать-четыре? — предположил Ветровский.

— О! Точно! Скажи, зачем ты его убил?

— Он свихнулся и пытался убить меня, Десятого и Восьмого. Это была самозащита.

— Свидетели показали, что ты бросился на него тогда, когда тебе уже ничего не угрожало. Зачем?

— Он собирался убить Восьмого. Уронить ему на голову большой монитор.

— Но тебе-то какое до этого дело?

Стас посмотрел в глаза собеседнику. Прикурил новую сигарету, затянулся. И ответил:

— Если бы он убил Восьмого, а его самого куда-нибудь забрали бы, наш десяток потерял бы двоих. А работы давали бы по-прежнему на десятерых. Так десяток потерял только одного.

— Ты так уверен, что тебя вернут туда же?

— Меня только вчера привезли. Я не успел отработать даже еду и крышу над головой, не говоря уже о той сумме, которая уплачена за меня государству. А в том отделе и том бараке я на самом полезном для корпорации месте. Так что я считаю, что вы вернете меня обратно. Больше того, я надеюсь, что вы поймете, какую пользу я оказал корпорации, устранив опасность, и даже не станете меня за это наказывать.

— Ты быстро учишься, это хорошо. Но скажи, как же мне быть со стоимостью оборудования, которое ты перепортил? — Наглость заключенного почему-то совершенно не шокировала начальника над рабами.

— Гм… полагаю, вы повесите их на меня. И продлите срок заключения на столько лет, за сколько я мог бы отработать эти деньги, работая по самой низкой ставке.

— Верно. Тебе обидно?