– И вот на фиг надо, блин, делать эти два тоже в виде камней?! – вопрошал он.

– Не на фиг, – возражал Ит. – А если кто-нибудь туда нырнет и обнаружит на дне что-то интересное?

– Да никто там нырять не будет!

– А вот не скажи. Может статься, что и будет…

– Если они так интересуются дамбой, то еще как будет, – добавила Ольшанская.

– Ох… ну и фиг с вами, – обозлился Скрипач. – Клейте эту ерунду, а я все-таки позанимаюсь начинкой. У меня уже аллергия на эту эпоксидку.

Скрипач лукавил.

Никакой аллергии у него, конечно, не было.

Ему просто было лень.

* * *

Спустя неделю снова сидели у Ири – Бард в их отсутствие заскучал и теперь наверстывал. Он рассказал о том, что научился играть в шахматы (для этого ему потребовалось целых три минуты) и теперь учит играть врачей, которые при нем дежурят, – причем на доску ему для этого глядеть вовсе не нужно. Рассказал о новой музыке, которую успел «послушать» с партитур, посетовал, что ему тоскливо и что гитара, которую Ит достал, не строит, починить ее сам он не может, а вокруг нет никого, кто мог бы это сделать.

– Парень, ну потерпи, – просил Скрипач. – Нам остался последний рывок, и мы сможем, надеюсь, отправить тебя туда, где все будет хорошо. И тебя вылечат, и гитара… ну или виолончель, как захочешь, будет. Мастеров свободных сейчас очень много. А потом домой. Не кисни.

– Скрипач, я не кисну, мне просто скучно, – уныло отозвался он.

– Это и называется «киснуть», – пояснил тот. – Ири, не переживай.

– Я не переживаю. А вот вы оба – переживаете. – Бард посмотрел на Скрипача, а затем на Ита.

– С чего ты это взял? – удивился Ит.

– Вы… вы прячете это очень тщательно и даже наедине про это не думаете. Ну, стараетесь не думать, – пояснил Ири. – Но внутри ведь это у вас есть. Я прав?

– Что у нас есть внутри? – спросил Скрипач медленно.

– То же, что и у меня. Такая же дыра. Но… вы работаете и поэтому сумели сделать так, чтобы… – Бард замялся, подыскивая слова. – Чтобы ее было меньше видно. У вас ведь тоже кто-то погиб?

– Да, – помедлив ответил Ит.