– Ребята… – Данил с вытянувшимся лицом стоял на пороге лаборатории. – Ребята, тут такое дело…

Ит отложил паяльник и повернулся к нему:

– Чего случилось, Дань?

Скрипач и Ольшанская, воевавшие с крепежом внутри очередного «камня», тоже подняли головы.

– Саша Конаш погиб, – медленно проговорил Данила.

– Что? – Ит оторопело посмотрел на него.

– Погиб… вернее, был убит…

– Когда?! – ахнул Скрипач.

– Дней десять назад. – Данил переводил взгляд с одного на другого, а Ольшанскую словно и не замечал вовсе. – В Хайдельберге…

* * *

– Кто вас просил?! Что вы наделали?! – Ит в бешенстве треснул кулаком по столу так, что гранитное пресс-папье, стоящее перед ним, подпрыгнуло. – Зачем, ради всего святого?!

– Затем, что вы играете в бирюльки, а, по словам врачей, вам жить осталось полгода максимум. – Голос Федора Васильевича звучал глухо и без всякого выражения. – Я хотел отработать версию, которая логичнее и правильнее, чем ваша…

– И что в результате? – рявкнул Скрипач. – Вы понимаете, что…

Они уже все знали.

И что, как выяснилось, Томанов отправил Конаша в составе рабочей группы в Хайдельберг – такая возможность у института и в самом деле имелась, только раньше Александр Конаш в эту группу не входил.

И что Томанов дал Конашу, не спросясь, часть их оборудования – два анализатора и десяток маячков-маркеров, попросив проверить площадку.

И что тело Конаша со следами пыток было случайно обнаружено местными рыбаками в реке Неккар, неподалеку от места, где она сливается с Рейном.

И что в горле у несчастного заместителя отдела комиссий обнаружили корпус от одного из маячков, в который была вложена записка с единственным словом: «Danke»…