Поэтому я просто сел на холодный бетон пола, прислонился спиной к своду стены и тихо рассмеялся. Да уж… ходили, называется, ходили, искали, рисковали жизнью, а ларчик открывался так просто… кому взбрела в голову идея намертво заварить дверь в этот комплекс, да ещё и написать мастикой «Не влезай – убьёт»? Неужели пожадничал старый хрыч, одним из первых нажившийся на Зоне, или же «свободовская» братия решила обезопаситься от подземных гостей в своём схроне? Этого я теперь не узнаю, да и, собственно, узнавать не хочу. И Пенка хороша – знала ведь всё, паразитка этакая, а на кладбище нас потащила, к этому ненормальному деду. Злился ли я на неё? Нет, конечно… потому что, наверное, впервые за всё время я освободился от тяжёлых, давящих мыслей, не грызли меня тёмные думки о том, что пора бы уже прекращать это бессмысленное и бестолковое существование. Нашёл ли я выход? Да, пожалуй, нашёл. Пусть даже пока и не за Периметр, но для меня лично он был очень важен.

Тихо рассмеявшись, я поднялся и зашагал назад, к Хорю, Ереси и Фельдшеру. Порядок. Дорога есть. А если смотритель сказал, что это та самая тайная тропинка за Периметр, то сомневаться смысла уже не было. Нашли. Наконец-то.

– Ох, и ничего ж себе дорожка, – буркнул Фельдшер, когда мы отмахали от «Схрона» Хоря уже далеко за Периметр. Детекторы замолчали больше часа назад, и в полной тьме, едва подсвеченной нашими налобными фонарями, мы ушли, видимо, ещё на пяток километров от границ Зоны, прежде чем тоннель расширился, превратившись в большой гулкий зал, а узкоколейка упёрлась в громадные запертые ворота, полностью перекрывавшие путь. Однако рядом с тяжёлыми створками вверх поднималась ажурная металлическая конструкция с лестничными маршами, а в стене чернел овальный дверной проём и несколько широких окон. Несмотря на то что трещин в потолке не было, под металлическими лестницами лежала большая гора глинистой земли, сломанная лопата и несколько пустых пластиковых бутылок. Прохлада тоннеля стала заметно свежее, когда мы поднялись по лестнице, а огонёк спички у двери начал трепетать и гаснуть.

– Да уж. Дорожка ничего себе так, – повторил Фельдшер, и Ересь вдруг рассмеялся.

– Чистым воздухом пахнет! Неужто вылезли, мужики? Всё, блин? Не, реально всё?

– Погоди, не торопись. Сквозняк ещё ничего не значит. Давайте тихо… там, на выходе, может, армейцы сидят, поэтому общаемся шёпотом и стараемся громко не топать. За мной самым малым ходом.

– Есть, босс. – Философ уже откровенно улыбался, и я впервые увидел, что парень почти счастлив – в глазах его вовсю светились весёлые искорки.