— Получается. Вот только как у нее это получилось? Я не знаю. Знаете, лучше один раз увидеть, чем два часа языками чесать. Пойдемте, она еще на столе.

Перед Малаевым замаячил серьезный конфуз. Эффектно представившись сотрудником ФСБ, он уже не мог отказаться сходить в мясной цех второй «судебки». А отказаться очень хотелось, ведь ничего подобного он никогда в жизни не видел. Не успел он подыскать причину отказа, а Панкратов уже вставал из-за стола. Поднялся и Федя. «Зашел, посмотрел, вышел. Все!» — приказал себе Малаев.

Когда они зашли, Надю зашивал толстый усатый санитар. После каждого стежка он подтягивал ее наверх за двойную суровую нитку упаковочного шпагата, чтобы шов был плотнее. При этом ее голова отрывалась от стола и с глухим звуком билась о гранитную поверхность. Если бы Феде не сказали, что это Блохина, он бы никогда ее не узнал. Обвисшее, безжизненное лицо старухи не могло быть Надькиным. Доктор был прав — она умерла от старости. Малаев ждал отвращения, рвотного рефлекса, животного ужаса. Но неожиданно ему вдруг стало так жалко бывшую сотрудницу, что предательские слезы мгновенно наполнили глаза, словно в знак солидарности с теми слезами, которые она щедро лила по любому поводу и которых больше никто никогда не увидит. Федя чудом сдержался, так и не побаловав санитаров и Панкратова видом рыдающего эфэсбэшника.

Сказав доктору, что он позвонит ему через три часа насчет результатов анализов, Малаев спокойным шагом покинул морг. Физически Федя был еще там, но его разум уже давно покинул «судебку», стремясь как можно дальше оторваться от того места, где Надьку зашивали упаковочной бечевкой.

Прямо за рулем в несколько приемов Малаев жадно опустошил объемистую фляжку дешевого виски. Вскоре спокойствие и природный цинизм стали возвращаться к нему, беспардонно выпихнув из сознания образ старухи Блохиной.

«Следующий шаг — ехать к родителям, узнавать о том, как все было», — отчетливо понял он.

Честно признавшись себе, что сделать это ему слабо, он доехал до Бульварного кольца, вышел из машины, плюхнулся на ближайшую лавочку, не обратив внимания на целующихся малолеток, и тяжело протяжно вздохнул, словно пытаясь исторгнуть из себя прошедший час своей жизни.

Чуть успокоившись, он стал вновь скрупулезно обдумывать произошедшее. «Так, еще разок. Вторая версия приводит нас к тому, что Надька установила контакт с кликушей, хотя сама того и не хотела. И поплатилась за это жизнью. Вопрос — кто сделал это? И хрен с ним, с вопросом „как?“. Кто?»

Время шло, а предположения все никак не появлялись. Яростно тычась во все возможные варианты, даже в самые фантастические, он нашел то, чего не искал. «Ну ни хрена себе! Как же так?! Васютин ведь мне говорил, что бабка была у Южного входа ВВЦ. И узнал он об этом от ментов, потому что ее видел постовой на въезде. Раз к Надькиным родителям не едем — ищем постового. Это еще один человек, которого ведьма предупреждала о беде. Интересно, он тоже постарел?»