— Оль, я встану вперед. Женьку мне на закорки подсади. Держать его можешь как угодно, хоть за ногу. Главное — чтоб наша цепочка не размыкалась.

— Понятно, — кивнула она.

Когда Женька оседлал отца, словно на зимних конных поединках в парке, которые они затевали с соседскими мальчишками, Оля подошла к ним сзади.

— Хватайся за меня, Оль. И прижимайся очень крепко.

Она торопливо сделала, что было велено мужем.

— Я вытяну руку вперед и дам команду идти. И мы пойдем… Нет, как бы побежим… Ну, то есть это надо сделать очень быстро. Оленька, отталкивайся ногами что есть сил. Но только по моей команде. Поняла?

— Да, поняла, — еле слышным дрожащим голосом ответила она.

— Помолимся, — произнес Васютин, трижды перекрестясь.

— Боженька, будь ко мне милостив, пожалуйста. Спасибо! — трогательно пробормотал младший Васютин, как и учила его бабка Василиса, вечно сидящая на лавочке у их подъезда и мнящая себя блестящим педагогом.

Собрав на кончиках пальцев всю свою огромную любовь к тем двоим, намертво прижавшимся к нему, Кирилл вытянул руку к стене. Она тут же пошла крупной рябью, стремительно перестав быть бетоном и штукатуркой.

— Оль, готова?

— Да, — соврала она.

— Тогда на три-четыре. Скажу четыре — сильно толкайся.

— Хорошо, — с трудом произнесла Васютина, еле дыша от страха.

— Три, четыре! — хрипло отчеканил Кирилл.

И они ринулись вперед.

ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЕ

ПОВЕСТВОВАНИЕ ВОСЕМЬДЕСЯТ СЕДЬМОЕ

— Нет, ну ты погляди, что за гусар! Герой, храбрец, красавец! Жаль, не сподобился усами обзавестись, — не то восхищенно, не то насмешливо сказал Аристарх, появляясь из-за стеллажа. И, деловито повернувшись к Петру, стоявшему рядом с кисетом в руках, спросил, ехидно прищурясь своими нелепыми разновеликими глазами:

— Вот и пришла пора, Петруша, мечте твоей сбыться. Радостно тебе, старый грешник?