Как выйти из этих стен, Васютин не знал.

Когда все счастливые слезы были отданы друг другу, обессилевшая Оля хотела обрушить на мужа сотни вопросов, но задала лишь главный:

— Кирюша, что теперь?

— Мы скоро выберемся отсюда, но мне очень нужно серьезно кое над чем подумать, — силясь сохранить видимое спокойствие, ответил он. Жена кивнула. Васютин заметил страх, вновь сковавший ее, когда женщина осознала, что кошмар не закончен. А если так, то с ними может произойти что угодно. Оля знала, что с мужем случилась большая беда, но боялась догадаться — какая. Не понимая, как он видит сквозь повязку, она успокаивала себя тем, что это, наверное, часть какого-то мистического ритуала.

Не выпуская из рук родные руки, Кирилл попытался начать мыслить с чистого листа. Время шло, а он совсем не продвинулся. Его измотанная психика ослабляла хватку с каждой минутой, отдавая последние силы на приступ последнего рубежа. Пытаясь вообразить, что может представлять из себя выход, он вскоре сделал неутешительный вывод — что угодно. Идея о том, что в этом огромном пространстве надо искать какую-то потайную дверь, была тупиковой. Но других не было вовсе. По крайней мере разумных. Некоторое время спустя Кирилл, взглянув на притихшую семью, стал заметно нервничать. Это мешало сосредоточиться, сводило КПД его поисков к нулю.

«Успокойся! — властно приказал он себе. — Надо вспомнить и обдумать каждую мелочь. Тогда можно будет принципиально понять, как искать».

Не прошло и минуты, как Васютин решил, что для начала надо проанализировать последние события.

«Какое из них главное? Если не считать того, что я с собой сделал… Пожалуй, появление Аристарха. Он просто сказал мне, что я сам должен буду найти выход. Да еще наплел всякой нэпманской мишуры вроде „помилуйте, драгоценнейший“. И что?» Кирилл шумно вздохнул, понимая, что не найдет ответа. Мерзкие мыслишки о том, что их освобождение — фикция, пугали Васютина. Оля начинала нервничать все сильнее. Постоянно поглаживая Женьку и мурлыча ему всякую успокаивающую ерунду, она мельком кидала на мужа умоляющие взгляды. Открутив вторую пуговицу от кармана куртки, тот признался себе, что в тупике.

И вынужден был пойти по кругу, вновь вернувшись к мыслям об управляющем. Детально прощупав все варианты, он стал заходить на третий круг, словно неопытный летчик, не уверенный в своих силах. Опять начав с Аристарха, он старался не отвлекаться на боль в глазах и на картины возможного поражения, которые беспрестанно лезли в голову.

«Итак, Аристарх. Дословно вспоминай, что он говорил. Если зацепка где и есть, то скорее всего там. Все внимание к мелочам, Васютин. Последний шажок остался, — молча уговаривал он себя, собирая воедино все силы своего сознания. — Ну… давай… Значит, так. Сначала — дитя малое неразумное, стоило отвернуться… нет. Оставить без попечения — вот как он сказал. Оставить без попечения, и вы членовредительство совершили».