Я не нашелся, что сказать. Женщины, которые исполняют приказы – это за границами моего понимания…

Коридор упирался в стену и раздваивался в стороны. Здесь была высокая двустворчатая дверь и пара вооруженных бойцов с настороженными взглядами.

– Я виновата, и я помогу тебе… – быстро проговорила Тома, и вдруг повысила голос, придав тому командной жесткости. – Сюда!

Мы остановились. Один из охранников пробубнил что-то в кругляшок микрофона у щеки, прислушался к пустоте. Кивнул. Второй боец, не спеша, открыл дверь.

– Заходи! – приказала Тома.

Я повиновался. Дверь за мной закрылась, Тома осталась в коридоре.

Здесь было просторно и светло – не то, что в конуре, из которой я сюда явился. Но главное – здесь меня ждали.

7

7

– Привет, ребята! – бодро сказал я.

И осекся.

Видимо, тон я выбрал неверно. Ибо друзья мои выглядели так, словно наутро их собирались расстрелять перед строем карателей.

Доходяга тихо трясся в дальнем углу. На нем лица не было, и по щекам катились слезы. Крот зябко ежился, примостившись на длинной лавке у дальней стены. Даже Хиляк выглядел удручающе, и мое появление не вывело его из оцепенения. Он, скрючившись, сидел за железным столом, укутавшись в плащ, спрятавшись за полями шляпы

Только Затворник тоскливо помахал мне рукой. Все-таки, он слабаком не был.

– Э, вы чего? – робко произнес я. – Все вроде живы-здоровы, а?

Мне стало неловко за свой излишне бодрый и румяный вид.

Все-таки, у меня нет право на оптимизм. Ведь и силу я получил только для того, чтобы защитить всех этих людей. Но что от меня толку? Как говорится, сила есть – ума не надо…

– Все пропало… – вяло сказал Хиляк. – Конец…

Я осторожно присел рядом.

– Почему – конец? – спросил я, хотя ответ и так был очевиден.