– Штука у них, и Тихоня сдал нас с потрохами, – болезненно оскалился Хиляк. – Мы и на пару километров отъехать не успели, как нас перехватили. Я даже не представляю, чего теперь ждать…

– Но ведь ОНИ не умеют пользоваться Штукой, – неуверенно проговорил я. – И она продолжает работать…

– Это только начало, – покачал головой Хиляк. – Штуку он все равно испортят. Понимаешь? Анималы. Даже ученые не могут по-другому: чтобы что-то познать, им надо разрушить. Как у детей: разломать и посмотреть – что у игрушки внутри?

– Это точно, – вставил Затворник. – По себе знаю: чего мне стоило, чтобы удержаться и не разобрать Штуку на части. Нас еще в институтах учат главному научному методу – анализу. Это и значит – разбирать и ломать…

– Но и это не главное… – продолжил Хиляк. – Следом развалится Контур – ведь нам не дадут жить так, как мы жили раньше. Ведь Клан не сможет «сбросить хвост» и уйти. Без Штуки это теряет всякий смысл…

Он говорил, быстро, сбивчиво, словно стремясь поскорее выговориться.

– И реликвии тоже умрут без нее… И все запасы Жалости – тоже погибнут. И настанет страшное, черное время…

– Но только на нашей земле, – вставил Затворник. – Пока мы не сделаем копию в за границей и не привезем сюда…

– Но столько бед случится за это время… – покачал головой Хиляк.

– И что – обо всем об этом вы рассказали на допросе? – осторожно спросил я.

– Нет, – Хиляк нервно дернул плечом. – Самое смешное – нас об этом и не спрашивали.

Он сухо рассмеялся, продолжил:

– Понимаешь, какое дело: тут захочешь сказать правду – а тебе не поверят! Они уже убедили себя в том, что мы – террористы и торговцы наркотиками. А Клан – всего лишь синоним подпольного синдиката. И если бы не прямое предательство – нас бы просто в упор не заметили!

Я кивнул. Все именно так, как я себе представлял…

Огляделся. Чего-то мне не хватало… Или кого-то?

– А где… – начал я и запнулся.

Хиляк сверкнул взглядом. Мы поняли друг друга.

Значит, завхоз на свободе! А для Тихони, нашего главного врага, он вообще давным-давно мертв. Это дает шансы. Небольшие, но все-таки…

Я повернулся к Затворнику:

– И что они теперь знают о Штуке?