Да, подумал Марочник. Время настало. Сейчас это произойдет.

— Ура–а–а!..

И в самом деле фигурка Мышиного короля, замедляя негромкое цоканье, вдруг остановилась посередине площади и, ссутулившись, как будто в отчаянии, закрыла лицо ладонями. Хмуро глядели здания. Ровной шершавой поверхностью простирался асфальт. А Ценципер, поднимая бокал, наполненный водкой, со звериной ухмылкой, покачиваясь, прошествовал к осоловевшему сарацину — чокнулся, нагибаясь, зеленым стеклом о зубцы боевого наплечника: За Конкордат!.. — и, дождавшись, пока сарацин, в свою очередь допивая остатки, распрямится и запрокинет лохматую голову, похожую на бочонок, быстрым, неуловимым движением, которое выказывало умение, очень ловко накинул ему цепочку поверх кадыка и, упершись коленями в спинку вдруг заскрипевшего стула, растянул перехлест этой страшной цепочки в разные стороны.

— Да здравствует единение и сотрудничество!..

Фиолетовое лицо сарацина, как будто опухло, мягкие, точно из студня, глаза выпучились из орбит, он отчаянно замахал руками, пытаясь освободиться, раздался громкий хлопок, и вдруг тело его, потрескавшись, начало распадаться: словно металлолом, забренчали по полу упавшие латы, грубым черным отверстием прозияла открывшаяся внутри туловища пустота, хрупнул пояс, разъединивший живот на две половины, и внезапно обрушилось все, что еще хоть как–то держалось: мощные тумбообразные ноги вывалились из–под стула.

Ценципер едва не упал, потеряв опору.

— Вот так!.. — назидательно сказал он.

И небрежно смотал, чтобы засунуть в карман, металлическую никелированную цепочку.

Лоб у него покрылся каплями пота.

Наступила гнетущая тишина.

Директор икнул.

— Ну и зачем это было делать? — недовольно сказала Мальвина. — Платье мне залили вином, настроение теперь будет испорченное… — Брезгливым жестом она стряхнула с колен расплывающуюся по атласу красную лужицу, передернула обнаженными до груди плечами. — Каждый раз что–нибудь натворят, придурки! Отдохнуть спокойно нельзя — идиоты, козлы безрогие!..

Она демонстративно взяла свою сумочку.

Губы ее поджались.

— Действительно… — обретая сознание, сказал Директор. — Ты, это самое… Мог бы, знаешь, выбрать другое время и место…

Он снова икнул.

Ничего не сказала девушка — взявшая себе новую сигарету.

И только глаза Дуремара опасно блеснули.

Тогда Марочник решительно встал и, подсовываясь под куртку, сделанную из ватника, обтянутого брезентом, произнес — ни к кому конкретно не обращаясь:

— Ну, мне пора. Скоро открывать мастерскую. Да и, говоря откровенно, что–то мы здесь засиделись… Все. Желаю успехов. До встречи!..