Он покашливал, грузно ворочался, словно не мог устроиться на сиденье, то и дело бросал на Марочника быстрые странные взгляды из–под мохнатых бровей, а когда фару Марта, захлопотавшись, сунулась было к нему со сливочником, украшенным желтыми пастушками, то он коротко крякнул и отвел ее мягкие руки ладонью:

— Не надо…

Чувствовалось, что отягощают заботы.

И действительно, сделав первый, довольно громкий глоток, а потом, словно идол, окутавшись прядями дыма, он откинулся, почти упрятав шкиперскую свою бородку в складках рубашки, и сказал — набычившись, с трудом проталкивая каждое слово:

— Плохо шить, майн готт, отшень плохо. Поряточный челофек толшен фсего бояться. Рапотать никто не хочет. Фсе хотят воефать. Гофорят, будет новый налог со следующего месяца. Ты по короду ездишь, ничеко такого не слышал?

— Ничего, — сказал Марочник, двигая чашку. — Вот нашли жука в районе Старого порта. Это — да. А про налоги никаких разговоров.

Он отхлебнул кофе.

— Шука? — повторил Старый Томас. — Тоше плохо. Сначит опять будет фторжений. Майн готт! Опять будут убивать и опять будут пожары. И мы путем сидеть в подфале и бояться за своя жизнь… Доннер веттер!..

Марочник с интересом спросил:

— А народное ополчение — те, кто остался — не будет защищать город?

Рука с трубкой взлетела, а потом негромко пристукнула по столешнице, что у Старого Томаса означало высшую степень разгневанности.

— Какой защищать?.. Кокта нас расстрелифали квардейцы, полгода насат, то никто не гофориль нам, что нато защищать город. И кокта мы воефали на баррикадах, чтопы не допустить сарацинов, то никто тоше не гофориль нам, что мы настоящие краждане. Это я помню. А потом коспотин Мэр докофорился с коспотином Кекконом, и токта оказалось, что наши тофарищи погибли напрасно…

Старый Томас возмущенно пыхтел, и глаза его стали, как освежеванные виноградины.

Щеки — побагровели.

— Ну будет, будет… — сказала ему фрау Марта. — У тебя поднимется кровь, и придется опять вызывать доктора Пфеффера. А доктор спросит: Зачем он так волновался? Что я отвечу?…

— Нет, мы польше не путем защищать этот корот!..

Старый Томас сунул в рот трубку и вдруг дунул в нее так, что из расширенной части вылетело несколько мелких искорок.

— А жить в этом городе вы хотите? — спросил Марочник.

— Ф каком смысле?

— Ну, чтобы исчезли уроды и сарацины. И чтобы прекратились нашествия. И чтобы все стало опять — как до Славного прошлого. Этого вы хотите?