Но сложилось так, что резко в этих землях возросло влияние Рисса. А зингары те же от рисских границ всегда подальше держались, там их всегда гоняли. А вот в Валаше их особо не трогали, там они жили, и в глазах тех же риссцев были чуть ли не врагами, хотя на самом деле до всех проблем незингарских зингарам дела не было обычно. А военное командование в этих краях принял барон Верген, так что все теперь сложилось для зингар плохо. На них начали большую облаву, сразу во всех землях. Кто сумел уйти в Валаш, перебраться через горы – тот ушел, все границы не закроешь, но многих поймали, согнали на огороженные пустыри и там держали, почти не кормя и не говоря ни слова о том, что тех ожидает.

А сегодня с самого раннего утра немалая часть населения Свободного города Рюгеля собралась у Поля Правосудия, что раскинулось у самого въезда в городские пределы. Огромная толпа окружила истоптанную грязную площадку, на которой плотники вчера сколотили длинную виселицу из выстроенных в ряд столбов и положенных на них поперек бревен. Глянешь и сразу поймешь, что казнить будут не одного и не двоих.

Ближе к Третьему пушечному бастиону, возле которого смертное поле и раскинулось, возвышался помост с сидячими местами, большая часть которых была уже занята. Члены Городского Совета, их жены, какие-то военные в мундирах войска Вергена и сам Дикий Барон, сидящий в первом ряду, в самой середине, с какой-то дамой, обмахивавшейся расписным веером. Рядом с ним высокий и худой человек в одеянии священника – похоже, что сам высокосвященный Берг, тот самый, которого нашими стараниями «взрывали враги» в Улле. Благословил на представление? Перед помостом выстроился десяток личной охраны барона, а с ним еще и несколько городских стражей – не тех увальней, что мы на улице встречали, а, похоже, из личной охраны городских правителей.

Толпа горожан гудела как улей, в ней пили, передавая друг другу баклаги с пивом и вином, бегали и кричали разыгравшиеся дети – казнь еще не началась и им было скучно. Всю ночь моросил мелкий дождик, к утру прекратившись, но земля еще не просохла, так что грязь чавкала под ногами и копытами коней.

Наша сотня выстроилась в длинную шеренгу, чтобы перекрыть толпе проход в сторону городского рынка. Случись какая паника или беспорядки, именно туда самые сообразительные грабить и побегут, поэтому направление закрыли в первую очередь. Все бойцы были сонными, зевали, глядели на происходящее равнодушно – старым рейтарам и не такое приходилось видеть.

Сам я к зингарам относился равнодушно – в землях вольных они особо не безобразничали, побаивались, так что вреда от них не видели. Но сейчас сидел как на иголках, а сердце колотилось так, что я время от времени к груди руку прикладывал, словно стараясь удержать его на месте. Именно здесь, возле Рюгеля, разбил свой лагерь Красный Ар, глава табора, который подобрал и выходил меня, умиравшего в степи. Выходил и дал силы жить, хотя бы столько, сколько надо для исполнения данной мной клятвы. И именно его я боялся увидеть здесь, под этими кое-как оструганными деревянными перекладинами, с которых через блоки свисали веревочные петли. Одна надежда – успел понять, что им грозит, Ар, ушел через горы в сторону Валаша… хоть и верится в такое слабо. В ином месте сбежать можно было бы, да вот именно отсюда к Валашу не уйдешь, там самая война и все дороги перекрыты. Если только поодиночке пробираться, а табором никак не пройти.