Фарлайту не нравилось это чувство.

Он полетел к Асагу.

— Где живёт Нинур?

— Там же, где и другие горничные, а что?

— И где живут горничные?

— Нижний этаж башни, соседней с твоей. Но зачем…

Фарлайт уже исчез.

Множество штор, ламбрекенов — абсолютно ненужных, зато красивых — вот что такое была комната горничных. Ткань била Фарлайта по лицу, крылья то и дело цеплялись за рюши, и он возненавидел эту комнату уже через несколько шагов.

Откинув очередную завесу, он наткнулся на незнакомую бесовицу. Та сидела на круглом стульчике перед зеркалом и наводила красоту с пудреницей и кисточкой в руках.

— Привет, — сказала ему та, широко улыбнувшись. Фарлайт, позабыв о приличиях, уставился на её замотанные ноги, гадая: у этой всё так же плохо, как у его знакомой, или лучше.

— Нинур здесь? — спросил он.

— Если не работает, то здесь. А что? Она что-то испортила? Нагрубила?

— Нет.

— Вы говорите прямо, мы её накажем, если что…

— Да не провинилась она!

И Фарлайт потащился дальше, сражаясь с драпировкой.

Он нашёл Нинур в дальнем углу тканевого лабиринта. Та уже почти запеленалась заново.

— Неожиданно, — проговорила Нинур. — Неужто ты прилетел извиниться?

Фарлайт открыл рот, но слова, которые он собирался сказать, не слетели с языка. Тогда он сказал:

— Я прилетел спросить: вы как поссать-посрать садитесь, с такими-то ногами?