Опять рядом чужое облако! Если это тридан, он услышит, как она ощупывает его внутренним зрением. Опустошить ум и абстрагироваться? Но тогда она «ослепнет». Нефрона приготовилась к обороне. Как не вовремя она ослабла! Как же отбиваться?

Когда облако зависло прямо перед ней, волшебница не нашла ничего лучше, кроме как вскочить и вцепиться зубами в первую подвернувшуюся часть вражеского тела. Что-то мохнатое. Тат-хтар?

Нефрона открыла глаза. Сфера покатилась по полу, и отсветы от неё подтвердили догадку. Да, глупо было прятаться от таи-хтара именно так, они же могут жить и в кромешной тьме, их глазки видят тепло так же легко, как она сама видит цвета… Демонов паук схватил волшебницу за волосы, пытаясь отодрать её от себя. Приложи он чуть больше сил — и скальп остался бы у него в руках. Но Нефрона поддалась сама, позволила отнять себя от мохнатого предплечья, и тут же взметнула руку с когтями, целясь тат-хтару в глаза.

Тот, хранивший молчание даже после её укуса, взревел и выпустил её из всех пар рук. Нефрона отпрянула назад, подхватила сферу и размахнулась ей, как цепом. Но демон уже опомнился и перехватил сферу прямо в полёте. Нефрона швырнула в него стул и отступила к окну.

Всё-таки, демон или ураган? Быть или не быть? Такие решения всегда давались ей с трудом. Нефрона замешкалась, и этот момент оказался решающим. Тат-хтар схватил её, заломил руки и понёс в недра чёрного дома.

* * *

Сегодня на столе Гардакара не было ни колб, ни приборов, а сам он предстал перед фраоками одетым в парадную форму — алый балахон с миллионом складок. Фарлайт попытался втянуть живот, чтобы хоть как-то соответствовать. От него не укрылось, что Ламаш был сам не свой, и это принесло Фарлайту немалое удовлетворение. Он ещё не простил старшего фраока за попытку его раскормить и за те несправедливые упрёки. Что, впрочем, не мешало ему вовлечь Ламаша в заговор.

Был ли он раскрыт, раз Гардакар вызвал их на ковёр?

— В первый час утра на нас напали с Запада, — сказал он наконец. — Во второй час — с Севера.

Ламаш сразу расслабился.

— Это не простая война за передел границ, — продолжал бэл. — Это война на уничтожение. Как говорят гонцы, обе армии оставляют за собой только руины. И — ни один из судей не выходит со мной на контакт.

Гардакар сделал паузу, чтобы посмотреть, какой эффект произвели его слова на подчинённых, но Фарлайт хранил бесстрастие, а Ламаш пожал плечами.

— Чтоб вы поняли, я вам скажу: даже во время туилинской войны мы с Ирмитзинэ общались. Пусть натянуто и не без обоюдных оскорблений, но общались же!