Мишу внезапно осенило — так это же, это же…

— Стой! — он тут же дернул лучника за руку.

— Ты чего, друже? — округлил глаза тот.

— Герб видишь, со львами? Может, мы его лучше в полон?

— Ага, в полон, — Ермолай скептически усмехнулся и кивнул на скачущих во весь опор к рыцарю всадников в алых, зеленых и голубых плащах, в сверкающих серебром бронях, в сияющих на солнце шлемах…

— Опоздали мы с тобой, Мисаил! Йэх, бочонок браги ушел!

— Ничего, угощу я тебя и так, без спору, — Ратников засмеялся.

Лучник покачал головой:

— Без спору — какой интерес? Слушай, а может, он и не сдастся? Вишь, как отмахивался.

— Это он от мужиков отмахивался, — со знанием дела пояснил Михаил. — Они ему не ровня. А боярам — сдастся, как миленький. Свой — своим.

— Это ты про то, что ворон ворону глаз не выклюет? — понятливо ухмыльнулся Ермолай. И, чуть помолчав, добавил: — А ты я вижу ничего, парень свойский.

— Насчет воронов ты прав, друже, — Михаил прищурил глаза, внимательно рассматривая, как рыцарь, опустившись на одно колено, передает свой меч пленившему его всаднику, точно так же опустившемуся на колено. — Только тут не вороны, тут — львы. Нормандские леопарды настороже… Такие вот дела.

Глава 19 Апрель — май 1242 года. Псков А если это любовь?

Глава 19

Апрель — май 1242 года. Псков

А если это любовь?

Когда император увидел, что девица прибыла, он вышел ей навстречу, а с ним и бароны…

Часть пленных рыцарей Александр, возвращаясь в Новгород после успешных переговоров с тевтонским магистром, взял с собой, но значительную часть оставил в Пскове, поручив улаживать дела с выкупом своим верным людям, один из которых, суздальский худородный боярин Нечай Анкудинович, славился своим гостеприимством и склонностью к бражничеству.

Завязав знакомство, Ратников хаживал к нему каждый божий день, точнее говоря — вечер, и посиделки частенько заканчивались далеко за полночь. Нечай Анкудинович был довольно молод, даже чуть помладше Миши, чуть пониже, чуть поуже в плечах, но все же статен, приятен в обращении и красив лицом. Льняные волосы, ухоженная бородка, тщательно подобранная одежка — все из дорогих ромейских тканей, боярин был настоящий рыцарь. К тому же хорошо знал латынь и немецкий — тот его диалект, что был в ходу в Ливонии.