— А все-таки зайди! — директор, видевший паленого волка, нахмурился. — На чай напросись, что ли. Вы ж друзья!

Он был единственным, кто говорил физику «ты». Не просто говорил, но требовал, чтобы молодой завуч в свою очередь «тыкал» ему. Владислав Викторович, подумав, не стал возражать. В каждой касте свои обычаи.

— Зайди! — упрямо повторил директор школы. — Не шучу я.

Владислав Викторович вспомнил, что они с Ганной не пили чай уже больше месяца. Это была первая странность. Имелась и вторая: Ганна Петривна, прежде никогда ничем не болевшая, уже три раза брала бюллетень. Физик задумался и самокритично обвинил себя в черствости.

В гости он напросился неожиданно легко.

О методиках преподавания на этот раз не говорили. И ни о чем другом тоже — чай пился молча. Ганна казалась серьезной и очень спокойной.

Девушка действительно изменилась. В шумном школьном коридоре и в тесной учительской такое заметить было сложно, но сейчас Владислав Викторович был вынужден признать, что директор прав. Ганна, всегда розовощекая и веселая, казалась бледной и странно повзрослевшей. Изменилось еще что-то, но наблюдательный физик при всем старании не смог понять, что именно.

Тактичный Владислав Викторович не настаивал, время от времени комментируя местную погоду. Конец мая выдался неожиданно дождливым, и обстоятельный завуч честно проанализировал данный феномен. Когда был помянут антициклон над морем Лаптевых, девушка неожиданно резко подняла голову:

— Это орхидея!

Физик был уже готов растеряться и ответить чем-то вроде «Простите?», но профессия обязывает. Владислав Викторович аккуратно поставил чашку на скатерть, усмехнулся:

— Хотите сказать… Неужели семена проросли?

— Орхидея! — строго повторила Ганна Петривна, вставая. — Пойдемте…

Орхидея оказалась обычным зеленым ростком, прилепившимся к куску старого дерева. С точки зрения Владислава Викторовича, конечно.

— Думала, не выживет, — Ганна Петривна осторожно подняла стеклянный колпак, укрывавший то, что выросло из старых семян. — Это же эпафит, а я вначале использовала обычный гумус. К счастью, вовремя сообразила, приготовила аэрируемый субстрат. Четыре компонента: сосновая кора, болотный мох сфагнум, древесный уголь и пенопласт. И коряжка, само собой. Хотела использовать блок, но коряжка надежней.

Физик снял очки и поглядел на коллегу с немалым уважением.

— К сожалению, остальные семена погибли, — губы девушки резко сжались. — Если бы я знала с самого начала… Представляете, Владислав Викторович, ее — ту, что жила во флигеле, замуровали, и она скрыла в тайнике самое ценное. Письма и семена. Почему?