Старик отставил подойник, сполоснул вымя крупной пестрой корове. Корова переступила ногами, едва не зацепив подойник, и старик урезонил ее своим волшебным словом.

– Нукасукастой, Зорька, я тебе. – Старик повернулся и заметил чужака.

– Ой, мать едрена кочерыжка. – От удивления коровий певун крепче сжал подойник, капля молока вырвалась через край и поползла вниз. В отдалении обиженно замычал теленок. Часть молока, видимо, причиталась ему.

– Море под коровой, – поприветствовал старика Жарков привычной с детства фразой. Чуберлен под мышкой обиженно хрюкнул.

– Река молока, – отозвался дояр. – Ты, значится, новый зоотехник? Вместо Иваныча? Так, энтого, – старик замялся, видно, с досады, что так негодно начал знакомство с новым начальством, – значится, милости просим.

– Алексей Степаныч, – подсказал Жарков.

– Семен Василич, – отрекомендовался дояр.

– Что ж ты, Семен Василич, к каждой корове со своей песней идешь? – У старика был такой сконфуженный вид, что Алексей решился отбросить заготовленную важность.

– Как же, – ответил старый дояр, – кажная корова свою песню знает. И стоит, значится, спокойно. А то так и топает. В молоко намусорит, а бывает, и раскатит все.

– А что это ты их все по матушке, Семен Василич, без этого никак? – усмехнулся Жарков.

– Никак по-другому, товарищ зоотехник, – широко улыбнулся во весь редкозубый рот старый дояр. – В советской стране без волшебного слова и коровка не доится, и свинья не поросится. А если с коровами мне поможешь, так мы с тобой еще и трубочку успеем выкурить. Только уж больно друг у тебя шкодлив. – И, приблизив свое покрытое оспинами лицо к самому пятачку поросенка, спросил у того ласково: – Здорово ли живешь, Нота Чуберленская? Хорошо тебя бабка Дуня кормит?

Фыркнула в кулак одна из доярок. Вторая подошла и вынула из рук Жаркова скромно сложившего копытца Чуберлена и пристроила поросенка в ящик с сеном. Свиненок принялся жевать и ворошить подстилку и забыл недавнюю обиду.

– Он к нам уж прибегал, паскудник, – усмехнулась одна из доярок. – Как стащит что, так к нам чешет и в стойло к Победке норовит. А у нее нрав беспокойный, не в духе пришибет порося, а нам перед колхозом отвечать. Так что вы, товарищ зоотехник, его не больно из избы выпускайте.

– Да я нынче сам его пришиб было. – Жарков погрозил поросенку пальцем, но тот не обратил на недавнего преследователя никакого внимания.

Бабы засмеялись. Старик Василич крякнул, разгладил пальцами седые усы.

– Ну что, товарищ зоотехник, – подмигнул он. – От Чуберлена мы тебя спасли. Не поможешь ли с коровками?