Наконец, я отыскал стартовую площадку номер шестнадцать. Нужный мне ракетоплан стоял в самом конце взлетной полосы, на разгрузочном доке — видавший виды, потрепанный «космическими ветрами», не раз обитый метеоритами и обожженный жаркими лучами далеких солнц. В нем не было той парадности, которая обычно присуща мощным лайнерам дальних рейсов, рассчитанным на сотни пассажиров, не было сверкающей обшивки, надраенных до зеркального блеска «лепестков» отражателей пассажирских палуб. Это был самый обычный грузовой корабль, выкрашенный в синий цвет с широкой красной полосой по всему борту. У самой пилотской кабины красовался четкий номер 1453. Слой защитной эмали здесь сильно потрескался, слегка обнажив голубоватую нейтридную броню корпуса. Оба выходных люка — основной и аварийный — были открыты. Толстые бронированные двери тускло поблескивали серой сталью внутренней обшивки. К основному люку вел посадочный трап, подвезенный мощным тягачом на гусеничном ходу. Из аварийного люка была сброшена тонкая алюминиевая лестница.

Я запрокинул голову и посмотрел наверх. За темными стеклами поста управления двигались какие-то неясные тени, прыгали солнечные блики. Защитные фильтры ионизации были подняты, но рассмотреть все равно ничего невозможно. Обернулся. Влад Стив и Юли бредут вдоль каменной стены, укрываясь от палящего солнца в узкой полосе тени. Стив смотрит себе под ноги и выглядит еще более хмурым и сосредоточенным, чем вчера. Тяжелые шаги его подминают пыльную выгоревшую траву на обочине дорожки. Юли идет рядом, стараясь не отставать от него ни на шаг. Время от времени она безучастно озирается по сторонам. Было видно, что жара действует на нее угнетающе. Она взглянула на меня, и на губах ее появилось некое подобие улыбки, но тут же исчезло.

Я подался всем телом вперед, и инстинктивно выпрямился, потому, что раскалившаяся на солнце рубаха обожгла мне спину. Влад Стив остановился, вытер платком вспотевшее лицо. Щурясь на солнце, посмотрел на ракетоплан. Я протянул Юли руку, помогая перепрыгнуть узкий желоб, по которому стекала зеленоватая вода. Ладонь у нее была сухой и горячей. Юли убрала за ухо упавшую на лицо прядь волос, быстро посмотрела мне в глаза, и тут же потупила взор, отвернулась в сторону. Крохотные бисеринки пота поблескивали на ее лбу. С самого утра мы не обмолвились и десятком слов. Не сговариваясь, и я, и Стив, и Юли избегали говорить о предстоящем расставании. Но сейчас мне стало невыносимо от этого тягостного молчания. Стараясь заглушить в себе желание заговорить хоть о чем-нибудь, я глубоко вдохнул воздух, и едва не задохнулся, — сухой жар обжег мне легкие и горло. Откашлявшись, я снова посмотрел на Юли, и опять прочел в ее глазах смущение, словно ей было стыдно за то, что она поехала со мной на Ракетодром, за то, что была со мной рядом вчера, все эти дни, была всегда, за свою любовь и преданность.