Я пропустил его пальцы мимо щеки и ударил раскрытой ладонью снизу в подбородок.

Раздался хруст, но вампира не так-то просто убить голыми руками, уж я-то знаю.

Сбив ошеломленного противника подсечкой, я поймал его здоровую руку и надавил коленом на локоть. Кость сломалась, предплечье повисло безвольной плетью, но он все еще сопротивлялся.

Пытался лягнуть в живот. И одновременно нанес удар магией.

Этого я не ожидал. Расслабился, допустил оплошность.

В глазах потемнело, виски сжал стальной обруч.

Однорукий медленно вставал на ноги.

Снова на дороге появился волк. Припадая на передние лапы, он закружил около вампира, отвлекая, давая мне возможность прийти в себя.

Мой враг повернул лицо к Грише. Оборотень рухнул как подкошенный, засучил лапами, выгибая спину. Из запрокинутой к луне пасти вырвался жалобный визг.

Пронзительной болью отозвалось мое плечо, простреленное серебряной пулей. Этот шрам, в отличие от сотен других, останется со мной навеки, до последнего объятия Великой Тьмы.

Но не зря люди считают страдания спасительными и очищающими иной раз.

Боль в плече смыла, будто водопад, чародейское наваждение, туманившее разум.

В два шага я поравнялся с одноруким, сграбастал его за ворот дорогого пальто и за брючный ремень, рывком поднял над головой, ударил оземь.

Дорожное покрытие зазмеилось паутиной трещин.

Вампир обернулся через плечо. Левая половина его лица была свезена об асфальт до кости, только голубой глаз яростно сверкал в мешанине клочьев кожи и обрывков мышц.

– Будь ты прок… – начал он, но не успел договорить.

Сжав ладонями его череп, я провернул. Он взвыл, прикусив язык.

Рвались сухожилия, ломались позвонки.

Второй оборот, третий.

Юные глаза бешено вращались в глазницах до тех пор, пока я не поднатужился и не оторвал ему голову.