Как ни странно, никаких возвышенных мыслей, положенных случаю, в голову не приходило. Он не вспоминал ни мать, ни отца. Не думал о наставниках или братьях по Партии. Просто хотелось, чтобы всё скорее кончилось. На верхней палубе дирижабля Роман увидел несколько человеческих фигур. Люди стояли и спокойно следили за его приближением.

Роман усмехнулся их беспечности и вдруг понял, что скорость планера стремительно падает. Вот когда он почувствовал злость. Вот когда пришла ненависть.

Он закричал. Люто, до хрипа…

Его провели как мальчишку. Он ведь и сам мог догадаться. Если эти двое сумели отбросить в сторону две тысячи тонн, что им стоит затормозить планер?

Машина клюнула носом и завалилась на крыло. Ей не хватало скорости, чтоб опираться о воздух.

Роман осторожно работал элеронами, стараясь удержать планер от штопора. Но всё было тщетно: земля и небо поменялись местами раз, другой, потом планер опрокинулся, и вращение стало беспорядочным…

* * *

Крепкие, сильные руки тормошили, вытряхивая из беспамятства.

Роман открыл глаза: смуглое небритое лицо, чёрные вьющиеся волосы. Крючковатый нос и бездонные тёмно-карие глаза…

Человек о чём-то спросил, потом повернулся и крикнул в сторону. Ему ответил женский голос. Мужское лицо исчезло, и Роман увидел Вилорику.

– Ты цел, герой?

Роман пошевелил плечами и ногами. Вытянул шею: фонарь кокпита сорван, нос планера разбит. По всей видимости, машина лежала на брюхе, потому что задницу жгло даже сквозь трусы со свинцовой ниткой: чувствительная кожа сообщала о радиационной опасности.

– Кораноид не похож на заложника, – криво пошутил Роман, не делая попытки освободиться от ремней.

– Заложника? – удивилась Вил. – Что за фантазии?

– Мы думали, что дирижабль угнан.

– Нет, – покачала головой Вил. – Не угнан. А мусульманина зовут Хасан.

– Значит, это всё Халифат придумал?

– Это международный проект, – уклонилась от прямого ответа Вилорика.

– Тогда почему мы о нём ничего не знаем?

– Потому что вас дешевле спасти, чем объяснить, как это сделать.