–
Он хотел её разозлить и обидеть.
Но Вил ответила спокойно:
– О деньгах мы тоже думаем. Сколько заплатить твоему начальству, чтобы Франкфурт не сгорел в ядерном огне?
Она издевалась над тактикой Партии!
– Если бы атомные заряды не стояли в каждом городе, мутанты были бы неуправляемы! Только страх перед возмездием склоняет их к сотрудничеству.
– Другими словами, к населению вы относитесь как к заложникам? За двести лет своего режима других методов управления не придумали?
Роман трясущимися руками ощупывал замки ремней. Он хотел вылезти из планера, чтоб задавить гадину, которая осмелилась…
– Сволочи! Уроды!
– Мог бы этим уродам спасибо сказать, – холодно заметила Вил. – Ты хотел их убить, уничтожить город… для них ты каратель. эсэсовец, а они тебе жизнь спасли: придержали планер в падении.
– Мразь! В годовщину праздника…
– Весь мир скорбит, вы одни празднуете. Бесславная смерть тридцати миллионов человек – это повод для праздника?
– Бесславная? Если бы мои предки не остановили фашизм, мы по сию пору ишачили бы за тарелку похлёбки, за глоток воздуха!
– А сегодня мы ишачим за что-то другое?
– Это не одно и то же!
– Почему же? В обоих случаях – ваша работа.
– Мы не хотели взрывать станцию! Мы не хотели войны!
– А вас кто-то спрашивал? Когда это партийные фюреры интересовались мнением населения? Они играли с огнём. И доигрались. И с войной, и со станцией.
Роман никак не мог освободиться от ремней. Замки заклинило. Он был вне себя. Гадина назвала его, коммуниста, эсэсовцем! Нужен был нож…