Хельга посмотрела на меня, на неё и выразительно покрутила пальцем у виска.

– Что ж, это твой ответ? Тогда слишком поздно, дело получило огласку, один из нас должен умереть. Ты кинул меня. Что же ты, трус?

Я молчал. Во-первых, женщина явно находилась на той стадии шизофренического возбуждения, когда любые слова бесполезны. Во-вторых, у неё пистолет, а у меня под рукой даже кинуть в неё нечем. Остаётся надеяться на Центуриона и…

– Ха-ха-ха, смерть не страшна. Я сделала свой ход и буду ждать, а вы… а ты… а она… Да, она должна умереть прямо сейчас! Ой…

Последнее восклицание вырвалось из уст Некроманта, или Некромантессы, когда Десигуаль спустил тетиву. Короткий арбалетный болт влетел Даме ровнёхонько в правую ягодицу! Подозреваю, что белый карлик целился меж лопаток, но не учёл расстояния и поправки на ветер. Тем не менее тётка выронила пистолет и бухнулась на колени, перемежая вой, слёзы и отборный солдафонский мат…

– Это ты его выпустила?

– Конечно! А зачем опять сажать в тюрьму мою обезьянку? – насупилась Хельга.

– Это цверг. Такой злобный и коварный карлик, – ещё раз строго и назидательно напомнил я. – Он вполне мог стрелять и в нас, просто промахнулся. Вот сама посмотри на его хитрую морду!

Подбежавший Десигуаль мгновенно сделал невинные глаза, всем видом изображая кротость, смирение и чисто детское непонимание, как это хоть кто-то мог истолковать его героический поступок превратно…

– Сир, доверяйте вашей дочери, у неё золотое сердце! – объявил он, прыгая прямо с седла на помост. – А в знак своей безудержной преданности я прямо сейчас свяжу эту старую стерву! Вот, вот и вот! А хотите, я в неё ещё и плюну?

Дама из Комитета брыкалась, визжала, угрожала всем всё про нас рассказать, но белый карлик очень профессионально заломил ей руки за спину и связал её же поясом с кобурой. Бдительный Центурион на всякий пожарный подпихнул копытом «беретту», поглубже закапывая ствол в пепел мертвяков. А со стороны замка к нам уже неслись другие всадники…

– Пап, знаешь, пожалуй, я всё-таки завтра пойду в школу, – меланхолично пробормотала моя героическая дочь. – Сколько у меня там времени до Выбора?

– Больше трёх месяцев. Но разве не ты говорила, что в школе тишина и рутина?

– С сегодняшнего дня я, кажется, безумно люблю тишину, покой и рутину.

– Договорились, – улыбнулся я.

– Но обезьянку я беру с собой!

– В школу?

– Да! Будет за мной портфель таскать, девчонки обзавидуются…

– Я не обезьянка! – возвысил голос Десигуаль.

– Банан хочешь?