Наверное, дело было в том, что этот ящик был, в отличие от телефона, не пластмассовым, а железным. Он был прочнее, и потому – Ваня понимал это – опаснее. Поэтому его и требовалось уничтожить.

Ваня решил действовать по-другому. Он ухватился за ручки– два блестящих металлических прута по бокам – и потянул. Если ему удастся вывернуть этот ящик из ниши и бросить его на пол... тогда, быть может, дело пойдет на лад. Бить сверху ногой гораздо легче.

Позади ящика что-то хрустнуло, передатчик шевельнулся и немного сдвинулся, но... Он не хотел вылезать из своего гнезда.

Палка... Если бы здесь была какая-нибудь палка или тяжелый камень...

Ваня медленно обошел комнату, но ничего не увидел.

Оставался один выход. Очень неприятный, но единственный.

«Автомат». На шее у мертвого дядьки был автомат. Ване совсем не хотелось снова приближаться к ТРУПУ, но... Разве у него был выбор?

Правда, он никогда не стрелял из автомата...

Внезапно до него дошло... Дошло с пугающей ясностью одно соображение... Эта оболочка, которая неожиданно прорвалась и выпустила его в окружающий мир. Это новое чувство свободы. Оно было не только радостным, оно немного пугало.

В этом новом, таком интересном и чарующем мире было столько вещей, которых он никогда в жизни не делал! Например, ой никогда не переходил дорогу один, он никогда не зажигал на кухне газ, он даже никогда не КУРИЛ, хотя Сержик один раз пробовал курить с мальчишками за гаражами.

А ведь это – только самые простые, наиболее доступные вещи. Впереди было много чего еще... Он никогда не включал компьютер, никогда не водил машину и НИКОГДА не стрелял из автомата.

Однажды он слышал, как Сержик спрашивал папу, стрелял ли тот когда-нибудь из автомата, и папа, немного смутившись, ответил, что в армии он, конечно, не служил... Но был на сборах... И там... Пару раз...

Но Сержик кивал, и глаза его восхищенно горели, и Ваня тогда подумал, что папа, наверное, стрелял больше всех. И наверняка умеет делать это лучше всех.

А он – не умел. Правда, он видел по телевизору, как это делают в кино. И еще он играл с мальчишками на улице в «войну», но ему почему-то всегда выпадало сторожить штаб, и автомата ему не давали – только пластмассовый водяной пистолет. А теперь...

Наверное, мальчишки со двора ему бы завидовали. Им бы тоже хотелось подержать в руках настоящий автомат. Но хотелось бы им из него стрелять? Хотелось бы им попасть в такую ситуацию, когда пришлось бы стрелять из настоящего автомата?

В этом Ваня был не уверен.

Правда, другого выхода все равно не было.

Он вздохнул и подошел к мертвому телу. Присел на корточки и, отвернувшись, протянул руку. Пальцы наткнулись на что-то мягкое и скользкое и он, вскрикнув, отдернул руку. И в ту же самую секунду тошнота, затаившаяся в животе, проснулась и, быстро извиваясь, поползла вверх: все выше... и выше...