Певица замолчала. Уэстлейк все еще ждал. И неожиданно для себя Габриел ответил:
— Я пришел сюда умереть.
— Быть посему, — промолвил Уэстлейк, спокойно зачерпнул горсть песка с земли и бросил Габриелу в глаза.
Землянин с криком схватился за глаза и услышал голос Уэстлейка, шепчущий:
— Сон жизни.
Эти слова отозвались странным эхом, и боль в глазах Габриела внезапно утихла, и землянин понял.
— Нет! — закричал он. — Нет! Еще нет!
Он заставил свои глаза открыться и был ослеплен ярким светом. Смазанные лица зарябили, сгустились. Уэстлейк, смеющийся на фоне закатного солнца, Изадора, разговаривающая с ним губами, которые превратились в губы Пелема Лила, зубы, щелкающие как медвежий капкан, рука Часовщика, тянущаяся к его глазам.
Боже, он умирает! Он должен проснуться. «Проснись! — закричал себе Габриел. — Все это не реально!»
Он еще слышал пение в долине, но поющий голос был голосом техника Миа, и она говорила:
— Отключение! Код белый!
— Это не настоящее! — закричал Габриел, пытаясь отбиться, но его конечности не слушались.
А затем… а затем он лежал на спине в комнате Действительности, с ее пастельными стенами и мягко загибающимся потолком. Его тело все еще было парализовано. Техник Миа склонилась над ним, озабоченно всматриваясь в его глаза.
— Как вы себя чувствуете? Вы узнаете меня?
Рядом с ее лицом появилось еще одно, и Габриел задохнулся:
— Нет, подождите, это неправда. Пелем Лил самодовольно ухмыльнулся:
— О, никакой ошибки, мистер Кайли.