– Хорошо, что пятеро, – со зловещей улыбкой обернулся Касасам к спутницам. – Обычно пятый в стороне держится, на посылке, но что им один кузнец с двумя девчонками? Опасаться нечего!

– Твой? – поднял пустой мех тот, у ноги которого присел калб, облизываясь на опухшую голову.

– Мой, – развел руками Касасам. – Так вышло. Порадел болезному. Заблудился бедолага, наверное.

– Тебе известно, что всякая помощь беглым рабам карается или передачей в рабство, или смертью? – спросил ловчий.

– Известно, – опустил голову Касасам.

– Предлагаю тебе встать на колени и протянуть руки перед собой! – отчеканил ловчий. – И твоим спутницам.

– Подожди, – сдвинул брови Касасам. – Я еще не выбрал. Зачем мне рабство? Я выбираю смерть.

Предводитель ловчих, который был среди троицы, преградивших отступление Эсоксе и Каме, но держался чуть позади, рассмеялся. Под белым плащом на его груди поблескивал серебром дорогой доспех, на поясе висел изящный дакский меч. Отсмеявшись, он махнул рукой:

– Не трать время, убить.

Они бросились вперед одновременно – двое всадников на Касасама и двое на девчонок. Кама еще успела разглядеть диковинное: кузнец, стоявший спиной к телеге, странным прыжком оказался на ней, и в его руках блеснули сразу два меча, но уже в следующую минуту услышала шепот Эсоксы:

– Твой третий, – и бросилась навстречу всадникам.

Она упала набок за долю секунды до того, как их клинки опустились на ее голову. Обдирая спину, проехалась мимо тяжелых, страшных копыт и, успев подсечь задние ноги обеим лошадям, метнула нож в горло третьей. Уши резанул истошный визг калба, но Кама не оборачивалась ни на лязганье клинков за спиной, ни на рычание Касасама. Лошадь, в горло которой по рукоять вошел ее нож, захрипела, задрала голову, вытаращила глаза и рухнула в лужу крови, которая стремительно наполнялась из пульсирующего кровью разреза, но ее всадник не пострадал. Воин с мертвенно-спокойным лицом сошел с трупа лошади так, словно не сидел в седле, а стоял на нем. Вытянул из черных, без единого проблеска ножен такой же черный, чуть изогнутый клинок, отставил его в сторону и медленно пошел на Каму. Его левая рука поднялась, пальцы щелкнули, и ледяное оцепенение разлилось вокруг.

– Амгедфа! – стальным карканьем раздалось изо рта воина.

За спиной Камы уже стояла тишина, только хрипели лошади, тихо скулила Эсокса и полурычал-полубился в невидимых тисках Касасам. Кама шагнула в сторону, перехватила меч, подняла его за головой, сделала еще шаг. Заклинание, которое должно было стянуть ее ноги и руки, сваливалось при каждом движении, словно подсохшая кора. Она даже скосила взгляд, чтобы убедиться, что никакой коры, никакого панциря под ногами нет.