– Да уж трудно не понять, – улыбнулись оба брата одновременно. – А кирка с лопатой зачем?

– На всякий случай, – сделался строгим кузнец, – и чтобы о кирке и лопате матери уж точно ни слова!

Кирка и лопата потребовались на следующий день. Выбравшись из долины Проклятых Печей, кузнец с лигу держался обратной дороги, а потом свернул на едва приметный проселок, идущий на юг. Первый день прошел спокойно, разве только местность с каждой лигой становилась все более мрачной. Кусты исчезли вовсе, а редкие пучки травы сменились серыми колючками. Под ободами колес шуршала сухая глина, ветер приносил с юга запах тлена. К полудню кузнец встал на облучок и правил мулами так, высматривая что-то по левую сторону от дороги, где почти вертикально вверх вздымались горы Митуту. Через час он удовлетворенно кивнул и повернул подводу к скалам. Поставив меринов в тень невысокой скалы, Касасам предложил спутницам сесть за телегу и не высовываться без особой надобности, да, главное, не свалиться в яму, там промоина за камнями, можно подводу спрятать, никто не найдет.

– Зачем? – с подозрением спросила Эсокса.

– Подводу? – не понял Касасам, прилаживая на ноги поножи.

– Зачем садиться за телегу? – не поняла Эсокса. – И зачем ты надеваешь доспех?

– Надо, – вздохнул Касасам. – Поверь моему звериному чутью. Да и вы будьте за телегой, но доспех все-таки проверьте. Лучше жарко, да цело.

Чутье Касасама не обмануло. Едва он успел зашнуроваться да накрыться суконной курткой, как из-за скал выскочил здоровенный калб и, остановившись в двух десятках шагов от подводы, угрожающе зарычал.

– Калб, – почти спокойно заметил Касасам. – Он же вирский пес, он же поганый сухотный волк, и хоть силуэт его красуется на алом стяге атерского Ардууса, но тварь мерзкая. И дрессировке поддается только с помощью магии. Не вздумайте хвататься за самострелы, девоньки. Раненый ловчий сразу уходит за помощью. Пока я с мечом, есть надежда оставить их всех здесь.

– Помощь нужна? – спросила Эсокса, прислушиваясь. За скалами слышался конский топот.

– Нет, – отрезал Касасам. – Но если что, в первую очередь рубить лошадей. Даже если их жалко.

Ловчих было пятеро. Они появились из-за скалы одновременно. Двое остановились напротив Касасама, трое объехали подводу и преградили возможное бегство его спутниц. У всех пятерых были белые лошади, и на плечах висели белые плащи, но их одежда под плащом была черной, и черными Каме показались лица. Во всяком случае, привычные атерские лица полнил какой-то мрак. И даже мутные глаза всадников смотрели как будто не на того же Касасама, а сквозь него, в глубь скал. И у одного из них, у того, к которому, высунув язык, подбежал калб, у колена болталась отсеченная голова несчастного.