Организованно, дружно, как по команде, легко отбросив мешки с четырёх направлений и расшвыряв бесполезные копья на пятом.

Это были скорпионы размером с овчарку. Но какие! Прозрачные, почти невидимые, казалось, они не перемещаются на конечностях, а буквально струятся, подобно сгусткам плазмы. Их вообще не было бы видно, если бы не тёмные пятна, то ли внутренности, то ли пигментация, в полумраке зала разобраться в деталях было невозможно.

Да и некогда было разбираться: твари двигались стремительно и ни на мгновение не останавливались.

Ворвавшись в зал, скорпионы с ходу принялись жалить Ивана и девчонок.

Самих ударов Семён не видел, но слышал уже знакомое «паровозное» сипение и наблюдал результат: Иван и девчата дёргались так, словно их с размаху пинал какой-то невидимый футболист.

Несколько раз ужалив Ивана и девчат, твари устремились к решётке центрального прохода.

И тут сзади, в тоннеле, раздался свист: два коротких резких сигнала.

Твари замерли как вкопанные, буквально в метре от Семёна.

Обмирая от ужаса, он смотрел на прозрачные тела, переливающиеся в тусклом свете валяющихся на полу налобников, и боялся пошевелиться. В принципе, прямо перед собой сейчас можно стрелять без риска зацепить девчат с Иваном, и почти наверняка получится поразить одного скорпиона…

Но ведь останутся ещё четыре особи, что стоят полукругом и словно бы ждут следующей команды…

Раздался ещё один свисток, длинный, негромкий, с выраженной нисходящей модуляцией.

Твари послушно развернулись и убрались в норы.

Топот стал удаляться в глубь тоннельного массива.

* * *

Не дожидаясь окончательного подъёма решётки, человек из тоннеля поднырнул под неё, перекатился по полу и вскочил на ноги.

Поклонившись Семёну, человек что-то спросил.

Семён ещё не пришёл в себя.

Стоял, ошарашенный, не веря, что жив и всё кончилось, тяжело и прерывисто дышал и пытался взять себя в руки. Взгляд его непроизвольно метался по стенам зала, цепляясь за детали и объекты: поднимающиеся решётки, Иван, девчата, Богдан, человек из тоннеля…

Человек повторил вопрос.

Семён, насколько смог, рассмотрел в полумраке зала – это был человек неопределённого возраста, от тридцати до пятидесяти лет, невысокий, худощавый, бритый наголо, в балахоне, с лицом азиатского типа.