Мне не нужно было смотреть, чтобы понять, кто это.

– Ты сильно не вовремя, – сказал я Шатуну.

– Хорошеньким все к лицу, – отозвался он.

Сапог поерзал. Я скривился. На шею легло что-то холодное и твердое.

– Брось перо, – приказал Шатун.

Я выронил рапиру на мостовую.

– Теперь, – продолжил он, – оставь в покое веревку и вставай. Медленно.

Он убрал сапог, и я прижал руку к бедру, делая вид, что мне больнее, чем было.

Я извернулся и посмотрел на него. Шею холодило прямое ребро короткого меча. На лице у Шатуна играла мрачная, самодовольная улыбка. Тут до меня дошло.

– Это твоя работа? – спросил я. – Это ты сказал Никко, что я работаю на Келлза?

Улыбка Шатуна стала шире.

– Расклад был такой, что либо я, либо ты. А ты, к счастью, накосячил достаточно, чтобы байка вышла убедительной. Откровенно говоря, я удивлен, что ты еще жив.

К счастью? Байка? Значит, Шатун не знал, что я работаю на Келлза?

Он-то считал, что все это выдумал!

О, я с удовольствием замочу этого урода!

Позади звенела сталь.

– Нам пора, – проговорил Шатун, надавив мечом. – Поднимайся.

Я повиновался, прижимая к телу якобы покалеченную левую руку. Я распрямился, Шатун сделал шаг назад, освобождая место, и в этот миг я почувствовал, что меч уже давит не так сильно. Этого-то я и ждал.

Я оттолкнулся от мостовой обоими ногами, резко распрямился и выбросил левый локоть. Шатун вытаращился на меня и распахнул глаза еще больше, когда тот со всей силы двинул его в причиндалы.

Я пригнул голову, но лезвие все же черкнуло по коже. Впрочем, это стоило того, чтобы увидеть, как Шатун повалился на мостовую. Я вытащил из сапога кинжал и поднял веревку. Шатуна начало рвать на себя.