Я откинулся на спинку.

– Он получит дневник, это так. Но это ему мало что даст.

– Что это значит, будь ты проклят?

– Он не знает, как выглядит книга. И никогда ее не читал – знает только, что она про имперский глиммер и позарез нужна тебе.

И я показал на лежавшие на столике листы.

– Когда я велел моим… людям… выдрать эти страницы, я также распорядился кое-что изменить. Что-то мы добавили, что-то убрали, где-то капнули, – короче говоря, там остались записи про глиммер, но ему теперь до конца своих дней разбираться.

– И ты думаешь, что он не заметит?

– Мои люди очень, чрезвычайно искусны.

Одиночество уставилась на меня, впившись ногтями в деревянную столешницу.

– Будь ты проклят! – наконец сказала она. – Мы заключили сделку!

– Я сделал все, что в моих силах.

– Не все, а сколько захотел, – отозвалась она. – В этом разница.

– Разница в том, что я осознал свой долг перед другими людьми, которые важны мне не меньше.

– Надо же, как удобно: ты в белом, а я в дерьме.

Я хотел ответить, но она воздела ладонь:

– Нет, заткнись на минуту. Мне нужно подумать. – Одиночество стала перебирать листы. – Как насчет людей, которые это сделали? Нам нужно о них беспокоиться?

– Тебе – не надо.

Джелем будет держать язык за зубами, но Балдезар… Он много узнал обо мне, и я бы не удивился, если бы он в один прекрасный день поддался соблазну использовать это знание против меня. Удержать его могло лишь собственное участие. Подделка реликвии чревата обвинением в ереси, а Балдезар при всем его гоноре был трусом.

– Чего ты попросишь у Тени в обмен на книгу?

– Чтобы он отвалил.