— Гершвин… — прошептал он.

Гершвин повернул голову и от удивления у него округлились глаза — затрещала рвущаяся ткань, челюсти стрелка вытянулись, приобретая волчьи очертания, вмиг почерневшая кожа подернулась редкими куртинами жесткой шерсти, узловатые пальцы украсились когтями, и раздался низкочастотный утробный звериный рык…

— Гершвин! — закричал Колльберг, вскочил на ноги.

Вместе с Шидлером они бросились бежать обратно.

Было холодно. Ужасно холодно. И мокро.

«Черт, это же мой пот…» — проползла в голове ленивая мысль.

— Где я… — губы не слушались. Липкая слюна тонкой струйкой потянулась куда-то вниз, капнула на бронежилет.

— Мы все еще в катакомбах. Под городом, — сказало знакомое до боли сексуальное контральто.

Крозье повернул голову на звук, открыл глаза и увидел идущую рядом Анджеллу со своими любимыми пулеметами в руках. Он посмотрел в другую сторону и увидел, что его почти несет на себе Веймар, подставив плечо как опору. Они медленно шли через какой-то коридор, по нижнему ярусу галереи.

— Ребята… не поверите… я вас сейчас расцеловать готов… — проговорил Крозье непослушными губами.

— Успеешь, старик, — кряхтя, сказал Веймар. Он надсадно засмеялся. — Вот домой вернемся — там и поцелуемся, только так, чтобы Джилл не видела — приревнует. Анджеллу благодари — она распорядилась за тобой спуститься.

Крозье посмотрел на свою начальницу.

— Анджи… ты самая замечательная женщина на свете… — прошептал Виктор.

— Я знаю, — невозмутимо ответила Анджелла и улыбнулась.

Они вышли из галереи, хрустнул затвор. Анджелла опустила пулеметы.

— Тьфу, бля… — Барс облегченно вздохнул, опуская автомат. — Вы меня напугали. Ну что, можем возвращаться?