Так что пока Максима вполне можно использовать. Как чуткий и безошибочный детектор лжи. Заставить с его помощью говорить правду людей, которые уже давно разучились быть искренними.

Жестоко это, конечно. По отношению к Максу прежде всего. Но нужно. В том числе, может быть, и самому пацану. Клин надо клином выбивать. Чтобы отвлечь его от безрадостных мыслей о собственных проблемах, просто необходимо, может быть, по уши загрузить проблемами чужими.

Я постарался, как мог, психологически подготовить мальчишку к тому, что сейчас будет происходить, практически – на его глазах. Убедить его, что пожалеть этих старых упырей означало бы предать, обречь на чудовищную смерть множество совершенно невинных людей, в том числе и детей. Что перед нами сидят вовсе не беспомощные очень старые люди, а могущественные палачи, на совести которых океан пролитой крови и слёз.

Последнее Максим с его способностью читать чужие мысли, видел, кстати, гораздо лучше меня.

Он уже давно не был ребёнком, который мог расплакаться от того, что случайно слегка задел на тренировке по носу своего друга. Но всё равно предстоящее зрелище неминуемо будет очень сильным потрясением для него. Хотя только что, буквально двадцать минут назад он видел кое-что ничуть не лучше. Но всё-таки то были здоровенные довольно молодые садисты, а здесь были, хоть и такие же, если не большие, садисты, но – старики. Немощные, слабые старики, которым даже без этой “исповеди” и так не долго бы оставалось жить.

Но Макс всё-таки сумел собраться, раздавить в себе глупую и неуместную жалость. Тем более, что я ему “помог”. Я рассказал ему, что его друг и верный слуга Леардо ослеплён Чёрными Колдунами. А сидящие здесь старцы – ничем не лучше этих “колдунов”. А скорее всего – гораздо хуже. Наверняка моя догадка о том, что Чёрные Колдуны действуют фактически по строгим инструкциям Святой Церкви, всё-таки верна. А если это так, то эти старцы – настоящие палачи его друга. И выяснить это до конца можно только путём задуманной мной изуверской “исповеди”.

Жестоко это было с моей стороны. Но делать было нечего. Всё равно – когда-то пришлось бы Максу про Лео сказать. А сейчас – самое время. Ярость, захлестнувшая сейчас Максимку, должна помочь ему справиться с жалостью к старичью, которое я сейчас начну расстреливать. Расстреливать по его наводкам.

“Исповедь” началась. Первые вопросы, первые попытки солгать “Сыну Бога”, первые безжалостные выстрелы.

Убивал я не всех, некоторых просто ранил, даже не очень тяжело. Мне не нужны были их мерзкие жизни, мне от них нужна была правда. И хоть какое-нибудь раскаяние. Хотя бы и под страхом “Божественной” кары. В возможность которой они, кажется, поверили. Всерьёз поверили!