Но, хотя Конан все время держал впередсмотрящих в «вороньем гнезде»[30], те пока так и не увидели длинной низкой черной галеры, убегающей на юг впереди них. День за днем горизонт и катящиеся волны оставались пустынными, и размеренный покой лишь иногда нарушался появлением рыбацкого судна, тут же бросавшегося наутек, едва его команда замечала вывешенные щиты на поручнях «Искателя приключений». Сезон торгового судоходства завершался, и других кораблей они не встречали.

А когда впередсмотрящий все-таки увидел парус, то на севере, а не на юге. Далеко позади появилась быстроходная галера с раздутым ветром пурпурным парусом. Чернокожие принялись уговаривать Конана повернуть и взять ее на абордаж, но он лишь покачал головой в ответ. Где-то впереди стройная черная галера на всех парусах спешила к портам Стигии. Тем вечером перед наступлением темноты наблюдатель из «вороньего гнезда» доложил, что быстроходная галера видна на горизонте, а на рассвете она все еще висела у них на хвосте, оставаясь крошечным пятнышком вдали. Конан даже спросил себя, уж не его ли она преследует, но найти логической причины подобному предположению не смог. Но вскоре он и думать забыл о странной посудине. С каждым днем, все дальше углубляясь на юг, он чувствовал, как усиливается снедавшее его свирепое нетерпение. Сомнения никогда не досаждали ему. Точно так же, как он верил в восход и закат солнца, так он уверовал и в то, что жрец Сета похитил Сердце Аримана. А куда еще мог жрец Сета везти его, кроме Стигии? Чернокожие чувствовали его нетерпение и выкладывались на веслах так, как никогда не работали из-под палки, хотя и не подозревали о его цели. Они предвкушали, как будут грабить и мародерствовать, и были вполне довольны. Мужчины с южных островов не знали другого занятия; и кушиты, входящие в команду галеры, с бессердечием их расы радостно восприняли перспективу поучаствовать в ограблении собственного народа. Узы крови ничего не значили для них, а вот удачливый вождь и звонкие монеты затмевали собой все остальное.

Вскоре характер побережья изменился. Они больше не плыли вдоль отвесных скал, за которыми убегали к горизонту горные массивы. Теперь береговая линия представляла собой широкие равнины и луга, едва возвышавшиеся над уровнем моря и терявшиеся в голубоватой дымке вдали. Им попадалось мало гаваней и еще меньше портов, но зеленую равнину усеивали точки шемитских городов; зеленое море лизало оконечности зеленых долин, и зиккураты[31] городов, едва видимые издалека, отливали белизной на жарком солнце.