Телосложением он не отличался от стигийской касты воинов, представители которой выделялись высоким ростом и мускулатурой. Сильный загар делал Конана похожим на смуглокожих стигийцев. А его черные волосы, подстриженные прямо и перехваченные медным обручем, лишь усиливали сходство. Отличия же не бросались в глаза – другая походка, непривычные черты лица и синие глаза. Плащ скрадывал их, да и сам Конан старался держаться в тени, старательно отворачиваясь, когда навстречу ему попадался кто-либо из местных жителей.

Но все равно игра была смертельно опасной, и он понимал, что рано или поздно обман будет раскрыт. Кеми не походила на прочие морские порты Хайбории, где смешались представители всевозможных рас и народностей. Здесь единственными чужеземцами были негры и шемиты, а он походил на них еще меньше, чем на коренных стигийцев. Чужестранцев не приветствовали и в других городах Стигии; их терпели, если только они являлись иностранными посланниками или торговцами. Но и последним не дозволялось сходить на берег после наступления темноты. А сейчас в гавани вообще не было ни одного хайборийского корабля. В городе ощущалось странное беспокойство; в воздухе разлилась напряженность, вспыхнули старые амбиции, и по улицам гулял настороженный шепоток, слышимый только теми, кому он предназначался. Шестое чувство дикаря безошибочно подсказывало Конану: атмосфера накаляется, и вот-вот произойдет взрыв.

Если его обман раскроется, Конана ждет незавидная участь. Его убьют просто за то, что он чужак. Если в нем узнают Амру, вожака корсаров, который подверг их побережье разграблению огнем и мечом… Конан непроизвольно поежился. Он не боялся людей в любом обличье, и смерть от огня или стали не страшила его. Но здесь была земля черного колдовства и безымянного ужаса. Говорили, что Сет Старый Змий, давно изгнанный всеми хайборийскими расами, по-прежнему таился в тени подземных храмов, где случались загадочные и жуткие события.

Он оставил позади прибрежные улицы с их широкими каменными лестницами, сбегающими к самой воде, и вошел в центральную часть города. Здесь не было ничего, что отличает любой хайборийский город, – ни фонарей или светильников, ни празднично разодетых людей, беззаботно гуляющих по тротуарам, ни лавок и магазинчиков с распахнутыми настежь дверями, выставляющих напоказ свои товары.

Здесь лавки закрывались с наступлением сумерек. Единственным источником света на улицах оставались чадящие факелы, установленные через большие промежутки. Людей попадалось сравнительно немного; они торопливо шли по своим делам, ни с кем не заговаривая, и количество их неуклонно уменьшалось с наступлением позднего времени. Окружающая атмосфера казалась Конану тягостной и нереальной: молчаливые прохожие, их испуганная спешка, глухие черные стены, угрюмо вздымающиеся по обеим сторонам каждой улицы. В архитектуре Стигии преобладала мрачная тяжесть, давящая и гнетущая.