Ольмек, пробежав по коридору, стал спускаться по винтовой лестнице слоновой кости. Пройдя через несколько комнат, он наконец остановился в просторном зале, двери в котором были занавешены тяжелыми гобеленами, за исключением массивной бронзовой двери, точной копии Двери Орла на верхнем ярусе.

Кивнув на нее, он прорычал:

– Это – одна из наружных дверей замка текултли. Впервые за последние пятьдесят лет ее никто не охраняет. Но в этом более нет нужды, поскольку все ксоталанки мертвы.

– Благодаря Конану и мне, грязный ты убийца! – прошипела Валерия, дрожа от гнева и стыда, вызванного своей беспомощностью. – Проклятый предатель! Да Конан перережет тебе за это глотку!

Ольмек не позаботился сообщить ей о том, что, по его мнению, глотка Конана уже давно перерезана в полном соответствии с его отданным шепотом приказом. Откровенно говоря, его совершенно не интересовало, что она о нем думает. Он пожирал ее взглядом, подолгу задерживаясь на обнаженных частях ее тела, ослеплявших его своей роскошной белизной там, где блузка и бриджи порвались во время драки.

– Забудь о Конане, – сказал он охрипшим голосом. – Теперь Ольмек стал полноправным повелителем Ксухотля. Ксоталанки уничтожены. Вражда закончилась. Остаток жизни мы будем пить и заниматься любовью. Но сначала давай выпьем!

Он уселся за стол слоновой кости и усадил ее себе на колени, словно темнокожий сатир, сжимающий в объятиях белую нимфу. Не обращая внимания на ее ругательства, не подобающие нимфе, он обхватил Валерию одной рукой за талию, лишив ее возможности сопротивляться, а другой потянулся к кувшину с вином.

– Пей! – приказал он, поднося ей кубок ко рту, когда она попыталась отвернуться.

Жидкость пролилась ей на обнаженную грудь и обожгла губы.

– Твоей гостье не нравится твое вино, Ольмек, – раздался чей-то холодный издевательский голос.

Ольмек оцепенел; в его глазах вспыхнул страх. Медленно повернув голову, он уставился на Таскелу, которая стояла в дверном проеме, небрежно привалившись к нему плечом и положив руку на гладкое бедро. Валерия извернулась в его железных объятиях, но, встретив жгучий взгляд Таскелы, почувствовала, как по спине ее пробежал холодок. Сегодня ночью Валерии пришлось испытать доселе неведомые чувства. Сначала она узнала, что такое страх перед мужчиной; теперь она поняла, что значит бояться женщины.

Ольмек не шевелился; его смуглая кожа посерела. Таскела вынула из-за спины вторую руку и показала зажатый в ней небольшой золотой сосуд.

– Я подозревала, что ей не понравится твое вино, Ольмек, – промурлыкала принцесса, – поэтому и прихватила свое, которое привезла сюда еще с берегов озера Зуад, – ты понимаешь меня, Ольмек?