На лбу у Ольмека внезапно выступили крупные капли пота. Мускулы его обмякли, и Валерия вырвалась из его объятий, став по другую сторону стола. Разум подсказывал ей, что нужно бежать прочь из комнаты, но какая-то неведомая сила заставила ее остаться на месте и наблюдать за происходящим.

Таскела подошла к застывшему принцу, насмешливо покачивая бедрами. Голос ее звучал мягко и ласково, но в глазах вспыхивали и гасли опасные огоньки. Она легонько погладила его бороду.

– Ты – эгоист, Ольмек, – пропела она, улыбаясь. – Ты решил приберечь нашу очаровательную гостью для себя, хотя и знал, как мне хотелось развлечь ее. Ты сделал большую ошибку, Ольмек!

Маска равнодушия на мгновение спала с ее лица; глаза ее вспыхнули, черты исказились, а пальцы с неожиданной силой выдрали у него клок волос из бороды. Впрочем, такое свидетельство неестественной силы показалось ничуть не менее жутким, чем дьявольская ярость, скрывавшаяся под напускным спокойствием.

Ольмек с ревом вскочил, сжимая и разжимая огромные кулачищи.

– Шлюха! – Его рокочущий бас раскатился по комнате. – Ведьма! Дьяволица! Текултли надо было убить тебя еще пятьдесят лет назад! Ступай прочь! Я слишком долго терпел тебя! Эта белокожая девчонка принадлежит мне! Пошла вон отсюда, пока я не прикончил тебя на месте!

Принцесса рассмеялась и швырнула окровавленный клок волос ему в лицо. В смехе ее было не больше веселья, чем в скрежете сталкивающихся клинков.

– Когда-то ты говорил совсем по-другому, Ольмек, – издевательски протянула она. – Когда-то, в молодости, ты говорил мне о своей любви. Да, некогда, правда, давным-давно, ты был моим возлюбленным. Ты любил меня и спал в моих объятиях под заколдованным лотосом – и сам вложил в мои руки цепи, что поработили тебя. Ты знаешь, что не сможешь победить меня. Ты знаешь, что мне достаточно взглянуть тебе в глаза, воспользовавшись той таинственной силой, владению которой много лет назад меня обучил стигийский жрец, и ты станешь беспомощен. Ты помнишь ночь под черным лотосом, который покачивался над нами, повинуясь дуновению потустороннего ветра; ты вновь ощущаешь его неземной аромат, что клубится вокруг, порабощая тебя. Ты не можешь противостоять мне. Ты – мой раб, как и в ту ночь, и останешься им до конца жизни, Ольмек Ксухотлийский!

Ее голос превратился в едва слышное бормотание ручья, бегущего по камням в безлунную ночь. Таскела придвинулась к принцу и провела ноготком по его мощной груди. Глаза его остекленели, а огромные руки бессильно упали вдоль тела. Безжалостно улыбнувшись, Таскела поднесла золотой сосуд к его губам.