Киммериец более не сомневался в реальности видений, навеянных цветками черного лотоса. Он понял, что, поджидая его на прогалине, Н’Гора и его товарищи пали жертвами крылатого монстра, упавшего на них с небес, и, спасаясь паническим бегством, сорвались с утеса. Они погибли все до единого, за исключением своего предводителя, который каким-то образом сумел избегнуть их участи, но при этом сошел с ума. Одновременно, или чуть позже, или, скорее всего, немногим раньше, были уничтожены все, кто оставался на берегу. Конан не сомневался в том, что у реки произошло не сражение, а бойня. Заранее обезоруженные собственными предрассудками, чернокожие воины погибли, не нанеся ни одного ответного удара, когда на них напали враги, которые не были людьми.

Он не знал, почему пощадили его самого; разве что злобная тварь, правившая рекой, пожелала оставить его в живых, дабы он сам истязал себя скорбью и страхом. Все это указывало на человеческий или сверхчеловеческий интеллект – разбитые бочки с пресной водой, чтобы они разделились; массовое помешательство чернокожих, вынудившее их прыгнуть со скалы; и напоследок – гнусная шуточка с кроваво-красным ожерельем, затянутым наподобие петли палача на белой шее Белит.

Очевидно, киммерийцу была уготована роль лакомой жертвы. Скорее всего, подвергнув его утонченной умственной пытке, неизвестный враг отправит его вслед за остальными в качестве заключительного акта жуткой драмы. При мысли об этом на губах Конана не заиграла мрачная улыбка, но глаза его загорелись жестоким смехом.

Взошла луна, высекая серебряные искры из рогатого шлема киммерийца. Ни единый крик не нарушал тишину, порождая мрачное эхо. Но внезапно в ночном воздухе разлилось напряжение, и джунгли затаили дыхание. Инстинктивно Конан проверил, свободно ли выходит его меч из ножен. Пирамида, на которой он отдыхал, была четырехгранной, и на одной из граней – той, что выходила к джунглям, – были вырублены ступени. Он поднял и сжал в руке шемитский лук, один их тех, которыми Белит научила пользоваться своих пиратов. У его ног лежала груда стрел оперенными концами вверх. Конан переменил положение и опустился на одно колено.

Что-то двигалось во тьме под деревьями. И вдруг в ореоле лунного света Конан увидел массивную голову и широченные плечи какого-то зверя. Из тьмы к нему быстро и беззвучно ринулись тени – двадцать огромных пятнистых гиен. Их белые клыки, с которых капала слюна, влажно поблескивали в лунном свете, а глаза сверкали адским пламенем, какого никогда не бывает у настоящих зверей.