Конан и Ясмина увидели, как отражаются солнечные лучи от кончиков копий и островерхих шлемов. Три тысячи всадников в кольчужных доспехах гнали перед собой потрепанную орду конников в тюрбанах, которые спасались бегством, скалясь и огрызаясь при каждом удобном случае.

– Туранцы! – пробормотал Конан. – Кавалерия из Секундерама. Какого дьявола они здесь делают?

– А кто эти люди, которых они преследуют? – спросила Ясмина. – И почему они так упорно сопротивляются? Они не выстоят против такой силы, у них нет ни единого шанса.

– Это пятьсот моих чокнутых афгули, – прорычал он, хмуро глядя в долину. – Они угодили в западню и понимают это.

Долина и впрямь заканчивалась тупиком. Она сужалась, переходя в узкое ущелье, а потом выходила на ровное плато, со всех сторон окруженное высокими неприступными скалами.

Всадников в тюрбанах теснили в это ущелье, потому что им больше некуда было деваться, и они медленно отступали под градом стрел и ураганным натиском стали. Кавалеристы в шлемах теснили их, но не слишком быстро. Им была известна отчаянная храбрость горных племен, и еще они понимали, что загнали своего исконного врага в западню, из которой не было выхода. Они узнали в горцах воинов афгули и теперь хотели окружить их и принудить сдаться. Им требовались заложники для достижения своей цели.

Их эмир был человеком решительным и не лишенным инициативы. Добравшись до долины Гураша и не обнаружив ни проводника, ни эмиссара, которые должны были поджидать его там, он двинулся дальше, полагаясь на собственное знание местности. На всем пути от Секундерама происходили регулярные стычки, и сейчас горцы зализывали раны в своих высокогорных деревнях. Он отдавал себе отчет в том, что существует большая вероятность того, что ни он сам, ни его копейщики в островерхих шлемах более никогда не проедут под сводами высоких ворот Секундерама. Все горские племена ополчатся на него, но эмир намеревался выполнить полученный приказ, который гласил: любой ценой вырвать Дэви Ясмину из лап афгули и доставить ее плененной в Секундерам, или же, если ситуация окажется безвыходной, снести ей голову с плеч перед тем, как пасть самому.

Обо всем этом невольные свидетели происходящего на кряже не знали, конечно, и знать не могли. Но Конан не находил себе места от беспокойства.

– Какого дьявола они позволили загнать себя в ловушку? – в который уже раз вопрошал он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Я знаю, что они делают в этих краях, – охотятся за мной, собаки! Заглядывали в каждую долину – и оказались загнанными в угол, прежде чем сообразили, что к чему. Проклятые глупцы! Они попытаются дать бой у входа в ущелье, но не смогут удержаться. А когда туранцы загонят моих людей в котел, то начнут убивать их в свое удовольствие.